Марусина заимка (сборник). Владимир Короленко

узнать, с кем имею удовольствие?…

      Я назвался.

      – Афанасий Иванович Проскуров, – отрекомендовался он в свою очередь. – Вы вот изъявили сейчас готовность содействовать правосудию. Так вот, видите ли, чтоб уж не делать дело вполовину, не согласитесь ли вы, милостивый государь… одним словом… ехать теперь же со мною?

      Василий Иванович захохотал.

      – Н-ну, уж это… я вам скажу… Это черт знает, что такое! Да вы что, арестовать его, что ли, намерены?

      Проскуров быстро и как будто сконфуженно схватил мою руку.

      – Не думайте, пожалуйста, – заговорил он. – Помилуйте, какие же основания?…

      Я поспешил его успокоить, что мне вовсе не приходило в голову ничего подобного.

      – Да и Василий Иванович, конечно, шутит, – добавил я.

      – Я рад, что вы меня понимаете. Мне время дорого! Тут всего, знаете ли, два перегона. Дорогой вы мне сообщите, что вам известно. Да, кстати же, я без письмоводителя.

      Я не имел причины отказаться.

      – Напротив, – сказал я Проскурову, – я сам хотел просить вас взять меня с собою, так как меня лично крайне интересует это дело.

      Передо мною, точно живой, встал образ «убивца», с угрюмыми чертами, со страдальческою складкой между бровей, с затаенной думой в глазах. «Скликает воронья на мою головушку, проклятый!» – вспомнилось мне его тоскливее предчувствие. Сердце у меня сжалось. Теперь это воронье кружилось над его угасшими очами в темном логу, и прежде уже омрачившем его чистую жизнь своею зловещею тенью.

      – Эге-ге! – закричал вдруг Василий Иванович, внимательно вглядываясь в окно. – Афанасий Иванович, не можете ли сказать, кто это едет вон там под самым лесом?

      Проскуров только взглянул в окно и тотчас же кинулся к выходу.

      – Поскорей, ради бога, – кинул он мне на ходу, хватая со стола фуражку.

      Я тоже наскоро собрался и вышел. В ту же минуту к ступеням крыльца подкатила ретивая тройка.

      Взглянув в сторону леса, я увидел вдали быстро приближавшуюся повозку. Седок привставал иногда и что-то делал над спиной ямщика: виднелись подымаемые и опускаемые руки. Косвенные лучи вечернего солнца переливались слабыми искорками в пуговицах и погонах.

      Проскуров расплачивался с привезшим его ямщиком. Парень осклабился с довольным видом.

      – Много довольны, ваше благородие…

      – Сказал товарищу, вот ему? – ткнул Проскуров в нового ямщика.

      – Знаем, – ответил тот.

      – Ну, смотри, – сказал следователь, усаживаясь в повозку. – Приедешь в полтора часа, – получишь рубль, а минутой – понимаешь? – одной только минутой позже…

      Тут лошади подхватили с места, и Проскуров поперхнулся, не докончив начатой фразы.

VI. Евсеич

      До Б. было верст двадцать. Проскуров сначала все посматривал на часы, сличая расстояние, и по временам тревожно озирался назад. Убедившись, что тройка мчится лихо и погони сзади не видно, он обратился ко мне:

      – Hу-c, милостивый государь, что же собственно вам известно по этому делу?

      Я рассказал о своем приключении в