Казачьи повести (сборник). Федор Крюков

режима, постоянная – по всему фронту – борьба с ним.

      Влияние Короленко на молодых писателей было значительным – идейное, нравственное, художественное, авторитет его как совести нации, публициста, беллетриста, общественного деятеля необыкновенно высок в глазах последователей и учеников. С.Я. Ельпатьевский – продолжатель традиций Короленко в раскрытии сибирской тематики, автор очерков и рассказов о Сибири, публицист, мемуарист; С.С. Кондурушкин – автор очерков и рассказов о Сирии и Сибири, о духовенстве, о рабочих, корреспонденции о деле Бейлиса; С.Н. Елеонский (Миловский), разрабатывавший тему русского духовенства; Д.Я. Айзман – прозаик, драматург; А.В. Пешехонов и В.А. Мякотин, А.Г. Горнфельд – публицисты, историки литературы, критики – из тесного круга редакции «Русского богатства».

      Крюков был и лично, и идейно, и творчески привязан к «школе Короленко» – Владимир Галактионович в недолгую, но плодотворную пору ученичества внимательно пестовал, заботливой рукой направлял в литературе, печатал едва ли не все, что с 1896 года, с прелестной романтической «Казачки», приносил Крюков в журнал. Короленко ценил в Крюкове его неподдельный, прирожденный демократизм, любовное и талантливое отображение «известного ему быта», приверженцем которого он показал себя с первых вещей у «богачей», умение учиться на лучших традициях родной литературы, особенно – быть верным реалистическому направлению. «Нужно искать красоты и жизненной правды вместе, – учил начинающих литераторов Короленко. – Жизненная правда проста, сурова, иной раз непривлекательна, но если суметь овладеть ею, то с нею и красота прочнее… Это трудно, именно это ценно» [11]. Короленко очень импонировало в Крюкове стремление исходить родную землю «апостольским способом». Руководитель «Русского богатства» назвал такую манеру писательского «хождения в народ» – «с котомкой за плечами», когда возвращаются, «не потеряв молодости и с опытом зрелых людей». От Короленко получил Крюков первые серьезные уроки политологии, требующие от прозелита отрешения от «устойчивого равновесия совести» отцов и умения соединять свое мировосприятие народолюба с прямой личной ответственностью за очевидно неправый «весь порядок вещей» [12]. Короленко больно ударила гибель сотоварища и ученика, он отозвался на нее горестными строками: «Получил от Горнфельда известие о смерти Ф.Д. Крюкова. Очень жалею об этом человеке. Отличный был человек и даровитый писатель. Умер и И. Шмелев. Как подумаешь, – так еще недавно оба начинали свою литературную карьеру» [13].

      Как беллетрист он начал ее в «Русском богатстве» – автору «Казачки» было 26 лет. Чем очаровывает рассказ? Конечно, прежде всего обаятельным образом Натальи Нечаевой, «Наташки» по-станичному, смуглой южной горькой красавицы, сдержанно-страстной, сильной и вместе беззащитной юной женщины, настоящей казачки, по которой жизнь прошлась так безжалостно, вместо счастья подсунула одни страдания.

      Простенькая вроде история, и далек

11

Короленко В.Г. Избранные письма, т. III. M., 1936, с. 179–180.

12

Короленко В.Г. История моего современника. – Собр. соч. в 10-ти томах, т. 5. М., ГИХЛ, 1954, с. 22.

13

Письмо к С. Протопопову от 25. VIII. 1920 г. – Былое, 1922, № 20, с. 26. Известие о смерти Шмелева оказалось ложным, время его помиловало, он жил и творил еще 30 лет. Крюков погибал дважды – еще и как писатель, 70 лет ждал он воскрешения; дождался.