Жизнь наоборот. Галия Мавлютова

Дверь распахнулась, и радостный Воронцов крепко прижал Алину к себе. – Заждался! Ты слишком долго шла.

      – Пешком шла. Да, пешком, – пробурчала Алина, снимая куртку. – Чаю налей, пожалуйста.

      – Да какой там чай! – воскликнул Дима и увлёк девушку в свою комнату.

      На первую зарплату Дима поменял себе кровать. Раньше он спал на подростковой тахте. Она стояла в углу, неказистая и кособокая. Спать на ней было неудобно. Да что там говорить, спать на этой скрипучей тахте было противно. Зато теперь огромное, двуспальное ложе заняло всё обозримое пространство комнаты. Высокий подъём, тугие подушки и шикарное одеяло добавляли живописный картине особый колорит. Алине нравилась кровать, но она представляла её в другом помещении, а не в этой комнате с низкими потолками и скудной мебелью в придачу.

      Сначала было шумно, бурно, затем всё стихло. Они долго лежали, крепко обнявшись, и о чём-то бормотали, перебивая друг друга.

      – Димыч, а ты не боишься Батанова? – Алина с трудом высвободилась из его объятий и откинула голову на подушку.

      – Нет, а чего мне бояться Батанова? – удивился Дима. – Он нормальный мужик. Не гнида.

      – Не что… не кто он? – приподнялась на подушке Алина.

      Она оперлась на локоть, подсунув смятую подушку под шею, и с удивлением воззрилась на Воронцова.

      – Не гнида. Не гнусь. Нормальный мужик!

      – Как всё легко у тебя, – она помотала головой, раскидывая волосы по подушке. Алина знала, что они у неё красивые. Не однажды замечала, как мужчины оборачиваются ей вслед, чтобы полюбоваться удивительными волосами. – Не гнида, не гнусь – значит, нормальный. А мне кажется, он садист и изувер!

      – Да ты что! Вот дурочка, да Батаныч мухи не обидит. Он у жены под каблуком. А дочка из него верёвки вьёт. Он мягкий и податливый, как пластилин, и совсем не гнусь. Батаныч – настоящий! Все остальные мелочь по сравнению с ним.

      – Димыч, а ты не гнусь? А ты – не гнида? – Алина шлёпнулась на Воронцова, словно с потолка обрушилась.

      Воронцов зажмурился от удовольствия, с ног до головы его прошибло горячей волной. Тело у Алины хрупкое и лёгкое. Вес маленький. Она как бабочка, мягкая и твёрдая одновременно. Стало щёкотно. Воронцов вывернулся и поцеловал Алину. Когда они оторвались друг от друга, сказал, прерывисто дыша:

      – Я хороший! Ты люби меня, пожалуйста! Иногда я отбываю из реальности, но быстро возвращаюсь. Если заметишь моё отсутствие – не обижайся. Я быстро вернусь!

      – Да, Димыч, ты бываешь странным, – упрекнула Алина, водя пальцем по его животу. – Какой у тебя красивый живот, и не подумаешь, что мужской. Тугой, узкий, втянутый, как у осы.

      – Ты тоже красавица, не расстраивайся, и ты тоже странная. Я иногда бываю странным, а ты всегда в этом состоянии. Давай просто любить друг друга. Молча и сосредоточенно.

      – Давай! – обрадовалась Алина, радуясь возможности ухода от выяснения отношений.

      И они забыли, на каком свете находятся, в каком