Гильзы в золе (сборник). Тихон Астафьев

поставив большие подошвы на перекладину табурета, привинченного к полу.

      – А знаете, я все думаю о первой жене. Пришла все-таки. И передачу принесла. Знаю, на последние. Не бывает у нее денег. Хоть и некрасивый, а уважала меня. «Тебе бы подучиться, – говорит, – автоколонной бы заворачивал. Машину больше меня любишь».

      Я глядел на пачку уцененных сигарет, принесенных Голубеву его второй женой. Он понимал, о чем я думаю.

      – Подмоченные выбирала, по восемь копеек, – проговорил он мрачно. Раздавив окурок в пластмассовой пепельнице, прикрученной к столу шурупами, он сказал:

      – Покоя лишился. Лучше бы не приходила.

      Мы долго молчали. Вошел суровый, неразговорчивый надзиратель и вывел Голубева. По длинному гулкому коридору еще долго громыхали шаги, одни строгие и четкие, другие грузные и медленные, словно мысли того, кому они принадлежали. Скоро шаги погасли за многочисленными дверями и поворотами.

      Осталась уверенность, что Голубев додумает все до конца.

      НОЧЬЮ

      Татьяна Клюева звала своего напарника Акрихином. Она была уверена, что ядовитый старик послан ей Господом в наказание. Безбожный сторож, зная, что Татьяна – верующая, терзал ее вопросами, на которые Клюева не находила ответа. Астрединов разбирался в Священном Писании лучше Татьяны. Недаром до революции он обучался в школе Закону Божию. Словно иглы, вонзал в ее душу богохульные вопросы.

      Несколько дней назад он, например, спрашивал, сворачивая желтыми пальцами цигарку и обнажая в улыбке немногочисленные гнилые зубы:

      – Значит, «Бог создал все». – Акрихин повел рукою с прокуренными пальцами вокруг себя. – И не в один присест, а спрохвала. Помнишь: «Земля была темна и пуста, и тьма над бездною, и дух Божий носился над водою. «Да будет свет, – сказал Господь, – и стал свет». А до этого Бог, стало быть, все прошедшие века в потемках сидел? Как же это получается, Татьяна?

      Глядя с усмешкой на растерявшуюся Татьяну, он поднялся с лавочки, закинул ружье на плечо.

      – Можешь не ломать голову. Все равно ничего не придумаешь. За этот вопрос батюшка на уроке Закона Божия так меня линейкой треснул, что я всю жизнь помню. Духовную семинарию кончил поп, а ничего лучшего не придумал.

      Щуря выцветшие глазки, старик радостно засмеялся.

      – Тебе вот говорят, что кит проглотил Иону, и ты веришь. А сказали бы, что Иона проглотил кита, ты бы тоже поверила. А зачем же у тебя голова на плечах? Бросила бы ты эти сказки, голуба душа, да пробивала бы дорогу, пока молодая, не отиралась бы в сторожках. Специальности бы добивалась. А сторожить и стариков хватит. Вот что я тебе скажу. Ты вот все плачешься: нет правды, обман везде, мужики – негодяи. А какой путевый уборщицу или сторожиху сейчас замуж возьмет? Забулдыга какой-нибудь. А с забулдыги какой спрос? У меня вон у самого сын такой. Каждый день с женой бои. Не чаю, когда свою квартиру получат. Они на отработку ходят. Глаза бы не видели. Вот оно что. – Акрихин погасил окурок, аккуратно затоптал.

      – Ну, ладно, пойду. Погляжу, что там. А то доски