Искажение. Шестая глава (МАКАМ XII. Любовь во время зимы). Вадим Панов

кто тепло оделся зимой? Но если отбросить предубеждения, то суеверие неожиданно окажется фактом: на кладбищах холодно. Хоть зимой, хоть в летний день, как ни одевайся, как ни кутайся – холод обязательно достанет. Скользнёт по щеке леденящим поцелуем, погладит руку, пробежится по пальцам, мягко обнимет за шею или вцепится в ноги… или, что самое неприятное, заползёт внутрь и прикоснётся к душе, напоминая, что когда-нибудь ей обязательно станет холодно… смертельно холодно…

      На кладбищах всегда так.

      Может, потому, что они отражают жизнь?

      Саму жизнь?

      Отражают в фотографиях и полированном камне, в каплях росы на ограде, в стеклянных вазах и лампадах. В тенях, которые пламя свечей бросает на обелиски…

      Жизнь отражается в образе кладбища и возвращается в мир, наполняя его жгучим холодом той стороны, и поэтому Виссарион Обуза на кладбищах бывать не любил, ни днём, ни ночью. Но бывать приходилось. С недавнего времени – на Преображенском кладбище и довольно часто. О своих визитах Виссарион обязательно предупреждал, и потому калитка, несмотря на поздний час, была открыта. А вот сторож отсутствовал, но это обстоятельство Обузу не смутило – он хорошо знал, где проводит ночи Ольгин, и не ждал его увидеть. Пройдя через калитку и не заперев, а лишь прикрыв её за собой, книжник неспешно добрался до Каменного цеха, постучал, тут же открыл дверь, вошёл, снял шляпу и вежливо кивнул Мастеру Скорбных Дел:

      – Желаю здравствовать.

      – Желаю, – отозвался тот, спокойно разглядывая длинного и ушастого посетителя. – Вы принесли?

      – Конечно. – Обуза достал из потёртого портфеля толстый фолиант в тиснёном кожаном переплёте и протянул Мастеру. – Это финальная библиотека символов Крепости, подобранная для Садового кольца.

      – Порядок следования камней?

      – Указан.

      – Очень хорошо.

      – Двое ворот: Ленинградские и Таганские, – добавил Виссарион. – Как хотел Авадонна.

      – Прекрасно.

      Мастер помолчал, переложил книгу из правой руки в левую, а затем кивнул:

      – До свидания.

      Судя по всему, ему не терпелось вернуться к работе.

      – Вы обещали разрешить… посмотреть, – напомнил Обуза. Он отдал книгу и теперь мял в руках шляпу. – Мне очень интересно увидеть… – Из соседнего помещения, которое, собственно, и было цехом, слышался стук молотка. – Я ведь не помешаю?

      – Не помешаете, – улыбнулся Мастер. – Но внутрь я вас не пущу, смотрите с порога.

      – Хорошо, – обрадовался Виссарион. – Я одним глазком…

      Мастер подвёл книжника к дверям, чуть приоткрыл створку и позволил заглянуть в щель.

      В довольно большое помещение, в центре которого сидел за верстаком крепкий мужчина в сером от пыли комбинезоне. Уникальный резчик по камню, пропавший «где-то в Европе» – Письменник, спрятавшийся от глаз Отражения на старом московском кладбище.

      Мужчина работал: смотрел в раскрытую книгу, определяя следующий символ, затем, не глядя, брал с верстака нужный инструмент – в этот момент раб слева подносил чистую