Искажение. Шестая глава (МАКАМ XII. Любовь во время зимы). Вадим Панов

никогда не отвечаю, сестра – только советую, и только тем, кто растерян и не знает, чего хочет.

      – Я не знаю!

      – Ты снова лжёшь, – размеренно произнёс Кирилл. – Точнее, пытаешься солгать. И пытаешься сказать себе, что слаба, хотя давным-давно забыла, что такое слабость.

      – Мир несправедлив!

      – К тебе?

      – Ко всем!

      – И что же делать, сестра? Как поступить с миром, который несправедлив?

      Несколько секунд в эфире царила полная тишина, затем женщина едва слышно ответила:

      – Есть отражение, в котором я счастлива… и я хочу его отыскать.

      – Отражение?

      – Счастье… – Она судорожно вздохнула. – Я потеряла счастье, рассыпала вместе с жизнью и любовью, и теперь перебираю отражения, пытаясь отыскать то, в котором до сих пор живёт моё счастье. Такое отражение есть, обязательно есть… Я отыщу его и верну.

      – Отражения наполняют мир, а не подменяют его.

      – Это – подменит, – твёрдо возразила женщина.

      – Что в этом случае станет с миром? – вдруг спросил Кирилл.

      – Мир станет чуточку справедливее.

      И она отключила связь.

      Несколько секунд Амон молчал, слушая короткие гудки, а затем негромко сказал:

      – Я не знаю, что произошло у нашей сестры, но догадываюсь, что очень страшное. Я не могу её судить и не стану оскорблять жалостью. Скажу лишь, что тот, кто гонится за тенью, обязательно позабудет дорогу на свет. И я… я хочу поставить для нашей сестры замечательную песню.

      Послышался щелчок, и ночную тишину эфира наполнили грустные слова:

      Лети, моя душа,

      Лети, мой тяжкий рок,

      Под облаками блакитными,

      Под облаками зенитками в небо,

      Под облаками блакитными,

      Под облаками зенитками в небо[2]…

* * *

      Небо нависало бетонной ватой – мрачной и несъедобной. Её разложили над Кремлём так густо, словно хотели упаковать хрупкие башни перед переездом, но передумали, или отвлеклись, или переезд отменили, а башни так и оставили – наполовину закутанными в вату облаков, сквозь которую едва проступали яркие звёзды.

      Серая панорама казалась нарисованной на широком окне, но Авадонне старая крепость нравилась в любых декорациях, и нынешняя картинка радовала его так же, как любая другая.

      – Согласитесь, красиво, – улыбнулся карлик, решив, что они с посетителем достаточно полюбовались на затуманенный Кремль.

      – Полагаю, вы специально не меняете этот небольшой офис на что-нибудь более напыщенное, чтобы не лишать себя удовольствия, – улыбнулся в ответ Кросс. – Замечательный вид.

      – Вам нравится?

      – Безусловно.

      – Я провожу в кабинете изрядную часть жизни, Иннокентий, и тщательно продумывал каждую деталь, в том числе – вид из окна. Чтобы не пришлось переезжать.

      – Не любите переезды?

      – Я несколько консервативен, – улыбнулся Авадонна. – Дом принадлежит мне больше ста лет, земля под ним – ещё дольше, и я не вижу необходимости что-то

2

«Лети, моя душа», группа «Ночные снайперы».