Золото скифов. Дмитрий Емец

посмотрела на неё с тревогой.

      – В бурю море черное, – опять пришла на выручку Катя.

      – Правильно, девочка! А еще греки называли его Русским морем, а наши предки – Греческим.

      – Ясное дело! Это как с рыжим тараканом, – авторитетно заявил Саша. – Немцы называют таракана «русский таракан», а мы называем его «прусак». Они думают, это мы им занесли таракана, а мы думаем – они. А на самом деле таракан расселился из-за изменения климата.

      – Молодцы, детки! – похвалила экскурсоводша. – Вы не из нашего лагеря? Почему вы без платков? Вам повязать?

      – У-у-у-у! – донеслось откуда-то из-за папиных штанин. Это был Костя, решивший, что это всё, конец.

      Папа Гаврилов любил Старый город, особенно приморскую его часть. Когда он гулял здесь, то гладил старые дома, как котят. Проводил подушечками пальцев по бугристым камням. Старался запомнить их, чтобы можно было отличать дома на ощупь, с завязанными глазами. Гладил дома и думал о том, что рук, которые вырубали эти камни в карьерах, пилили, привозили, строили, резали по камню и дереву, ковали балконные решетки, давно уже нет, но кажется, будто эти люди всё ещё здесь, и оттого старые дома, умноженные на душу создателя, кажутся живыми.

      Папа Гаврилов учился считывать язык старых городов. Вот это, например, что за закрашенный металлический выступ в кольце, похожий на одинокий зуб в распахнутом рту великана? Петля от ворот? Нет. К этому кольцу привязывали лошадей. Папа Гаврилов показал кольцо Алёне. Алёна кивнула и посмотрела под ноги, на старую брусчатку. В двух соседних камнях – след неглубокой, но отчетливой борозды, ведущей к воротам.

      – А вот и доказательство! – сказала Алёна, и они с папой важно кивнули друг другу. Сюда, к арке, ведущей в старый двор, год за годом приезжал водовоз с тяжелой бочкой. Пока он носил и черпал воду, не бросать же лошадь непривязанной? Отсюда и кольцо.

* * *

      Полчаса спустя Гавриловы добрались до докторского дома. Вдоль стены краеведческого музея тянулся длинный хвост очереди. Очередь загибалась даже за одну из двух больших корабельных пушек, целящихся прямо в санаторий напротив. У входа в музей стояли двое полицейских.

      Гавриловы изумленно застыли, разглядывая очередь. Они никогда не видели здесь столько народу. Даже в День музеев, когда все музеи становились бесплатными.

      – Может, нам тоже сходить? – предложила Вика.

      – С такой очередью? Обидно! У нас чаша через стенку! – Петя остановился и, почесывая нос, покосился на парочку у стены. Молодой мужчина в белой рубашке фотографировал застывшую в живописной позе женщину.

      – Взгляни-ка на тех типов! Только незаметно! Они фотографируются возле электрического щитка! – шепнул он Кате.

      – Ну и чего? – равнодушно отозвалась Катя.

      – Да ничего! Но как-то странно… Ты через всю страну едешь к морю, чтобы сфотографироваться возле электрического щитка! А они везде одинаковые.

      – Ну и пускай. Есть люди, которые вообще возле всего фотографируются. Я с луной, я без луны, я с чашкой, я без чашки, –