Поднимись на крыльцо. Владимир Алейников

больше не коснёшься.

      Как ни казни себя – пойми:

      Луны никто не одолеет,

      Она витает над людьми —

      И с нею чудо уцелеет.

      Покуда ночь к тебе добра,

      Покуда сыро в мире этом,

      Бреди до самого утра

      Туда, где встретишься со светом.

      «Насколько чувством спаяны взаимным…»

      Насколько чувством спаяны взаимным

      Бываем мы, настолько же порой

      Друг друга мы чуждаемся, – открой

      Глаза на мир, – не в нём ли полднем зимним

      Встречались мы? – когда-нибудь потом

      Припомнится нам лёгкое скольженье

      По льду и снегу, – жди преображенья,

      Развеивайся в инее густом,

      Распластывайся по ветру, лети

      В разъятое пространство голубое,

      Безумица, – и лучше прихвати

      Кого-нибудь для верности с собою,

      Кого-нибудь, – и брось его впотьмах,

      Чтоб стало вдруг легко и одиноко, —

      И дальше рвись, угадывая взмах,

      Ниспосланный и принятый до срока,

      Пусть – вызовом, пусть – зовом он бывал, —

      Уже непредсказуемы, пожалуй,

      Последствия, – и в тяге небывалой

      Предчувствие растёт, – наворковал,

      Наверно, голубь что-нибудь такое,

      Накаркал ворон, – вспенится тоскою

      Существованье, – с мукою мирскою

      Столкнётся на берег обрушившийся вал.

      «Точно в дымке, ветвями качают…»

      Точно в дымке, ветвями качают

      По округе деревья в апреле,

      Расцветают – и в небе встречают

      Всех, чьи свечи в сердцах догорели.

      Воскресения сызнова чая,

      Плещет море и ластится к свету,

      Чтобы жить нам потом, не скучая,

      Чтобы разом опомниться к лету.

      Предпасхальный и послепасхальный

      Дни смыкаются аркою стройной,

      Чтобы смысл воспринять эпохальный

      Или замысел славить пристойный.

      То-то ветру-подранку непросто,

      Пробиваясь сквозь трели и взгляды,

      Быть свидетелем общего роста,

      Становления духа и лада.

      «Как отодвинутый засов…»

      Как отодвинутый засов,

      Остаток холода немеет,

      Низин затронуть не посмеет,

      Чтоб новый лад звучал с низов.

      Синеют очерки вершин,

      Холмов уклоны зеленеют —

      И тон постигнуть не умеют,

      Кроящий день на свой аршин.

      Избыток замыслов при нём,

      Но тени стынут на закате —

      Ума пустующей палате

      Покой когда-нибудь вернём.

      Не называй меня своим —

      Я сам не знаю, что со мною —

      Мы все как будто за стеною,

      Хоть взглядов больше не таим.

      Не называй меня чужим —

      Скажи мне: что за наважденье —

      Корней и крон предубежденья,

      Недавний помнящих режим?

      Не говори, что нет причин

      Для боли, вышедшей из бездны,

      Которой слишком уж известны

      Скорбей