Геносказка (сборник). Константин Соловьев

к ней стоило бы испытывать определенное почтение. В конце концов он не выдержал:

      – Сестрица, так что это?

      – Не знаю, – беззаботно сказала Гретель. – Но ты прав, оно живое. Оно функционирует. И еще оно теплокровное.

      – Уж точно живое! Я имел в виду – из чего оно состоит? Чьи это органы, человеческие или нет? Может, животные какие-то?

      – Тоже не знаю. Некоторые похожи на человеческие, а другие – нет. А некоторые вообще очень странные.

      – Это уж я заметил, – проворчал Гензель. – Треугольных легких у человека точно не бывает.

      – Не в этом дело. У мулов бывают и треугольные, и даже по шесть штук легких. Ткани очень похожи на человеческие… Хотя органы, братец, сильно увеличены и стоят в странном порядке. Это как… Ну как будто кто-то хотел собрать человека из разных его частей, точно в детском конструкторе, но сложил их не в том порядке.

      Конструктор?.. Да, пожалуй, в этом что-то было. Жуткий конструктор, собранный слепым или безумным существом. Гензель попытался представить возможности такого существа и ощутил едва ли не религиозную дрожь сродни той, что охватывала его обыкновенно в храме Человечества.

      Именно так. Кто-то попытался собрать из частей великана, но не прочитал инструкции. Кости он соединял бездумно, ткани сращивал наугад, внутренние органы наращивал в случайном порядке. Но человека не получилось. Получился огромный ком живой материи. И кто-то разочарованно махнул на него рукой и ушел, оставив плод своего неудачного труда брошенным в лесной чаще.

      Но был еще один важный вопрос, ответ на который, пожалуй, могла дать только Гретель.

      – Оно способно думать? Оно чувствует боль?

      – Не знаю. – Она вновь покачала головой. – Тут нужны инструменты. Много инструментов. Анализы, пробы. И даже с ними… Не знаю, братец.

      Гензель теребил без всякого смысла нож, не решаясь открыть его. Он был порядком смущен, хоть и не хотел демонстрировать этого перед сестрой. С одной стороны, перед ними возвышалась настоящая мясная гора. Без всяких анализов и проб Гензель готов был поручиться за то, что розовое мясо, выпирающее со всех сторон, влажное, пронизанное сосудами и лоснящееся – это действительно самое настоящее мясо. Он видел такое – в витринах мясных лавок шлараффенландских окторонов. Квартеронов, конечно, в такие лавки даже на порог не пускали, но ловкий мальчишка всегда найдет способ подсмотреть или даже понюхать. Без сомнения, это было самое настоящее мясо: съедобное, богатое белками и микроэлементами, сочное. Здесь его было настолько много, что поневоле кружилась голова – половина города могла набить себе живот.

      С другой стороны… Гензель нерешительно переступил с ноги на ногу. Это было живое мясо. Не парное, а живое, в полном смысле этого слова. Живая ткань, напитанная циркулирующей кровью. Как вонзить в такую нож? Это ведь будет сродни ампутации плоти у живого человека.

      «Это не человек, – напомнил себе Гензель, но решимости от этого больше не