Через белый коридор. Светлана Сервилина

произнесла она, стряхивая на пороге зонт, – вспомнила рассказы наших старожилов и так расстроилась. Думаю, что же я девчонку одну оставила? А вдруг они придут?

      – Кто «они»? – не скрывая любопытство, спросила Саша.

      Тем временем Лидия Федоровна по-хозяйски воткнула штекер электрического чайника в розетку, предусмотрительно глянув внутрь ёмкости. Она достала пакетик с домашними пирожками и вареные яйца.

      – Немцы, – после минутного раздумья, ответила она и тут же предложила, – давай завтракать!

      – А почему – немцы? – настороженно спросила Александра, вспоминая ночной разговор.

      Сотрудница постучала ложечкой по скорлупе яйца и внимательно посмотрела на свою молодую коллегу.

      – Слухи разные ходили, но одно знаю точно, – она почему-то перешла на шепот, – во время Великой Отечественной войны здесь был госпиталь. А в начале сорок третьего года сюда стали свозить раненых фашистов. «Наших» распределили по больницам областного центра, а тут, – она оглянулась, будто боясь, что её подслушают, – в одном помещении лежали эти.

      – Здесь находились раненые немцы? – недоверчиво переспросила девушка.

      – Да. Везли их сюда из Сталинграда на грузовиках. Некоторые умерли по дороге, а тех, кто доехал, разместили здесь. Люди говорили, что ни лекарств, ни бинтов не хватало. Дрова почти не выделяли, а морозы в ту зиму стояли страшные, да и пропитание было скудным. А как же? Война, – сотрудница тяжело вздохнула, – в ту пору все голодали. В первую очередь надо было «своих» накормить. И работать тут никто не хотел! Мыслимо ли: лечить вражеских солдат! Один старенький доктор остался и девчонка-медсестра.

      – Ужас, – тихо произнесла Саша.

      – Тогда всем было тяжело. Конечно, в холодном помещении без надлежащего лечения и питания немцы умирали… Один за одним… А их и хоронить было некому, а тем более – отпевать, – женщина аккуратно разлила чай по бокалам, – они же – католики.

      – Лидия Федоровна, а вы не знаете: где их могилы?

      – Нет, – покачала она головой, – не знаю.

      – И что же дальше? Кто-нибудь уцелел?

      – Что ты, – рассказчица опять махнула рукой, – умерли все. Но души их и по сей день стонут по ночам. Я пришла работать сюда в шестьдесят пятом году, сразу после десятилетки, и помню, сторож рассказывал, что по ночам слышал, как раздаются слова. «Не по-нашему что-то просят и вроде как жалуются», – говорил он. Но внутрь он ночью никогда не заходил.

      – Боялся?

      – Конечно!

      – А, может, ему это показалось? Выпил старик самогона, вот и почудились ему голоса, – с показным сомнением произнесла Александра, мысленно вспоминая ночное происшествие.

      – Не хотела тебя пугать, но раз ты такая неверующая, скажу правду, – она сделала глоток из бокала, – сразу после войны был ночным сторожем здесь один мужик. Вернулся с фронта калекой, вот и устроился сюда. И что ты думаешь? Сотрудники архива нашли его мертвым после первой же смены. Вот так-то!

      От удивления Сашка даже приоткрыла рот.

      – Да, –