Разведка после. Софи Ренар

      – Что Вы сегодня делаете? – Учусь.

      Чищу одежду щеткой. Мою свой дом.

      – Я понимаю, тоже куда-то мчусь.

      На мостовой шаги мои – гром.

      – Я же сейчас гроза. И весна, весна.

          Шла по трамвайным рельсам вчера, асфальт

      Снова стал пахнуть весенне, жизнь вновь тесна

      Стала, хочется ворот рвануть ее в такт

      Вашим шагам.

      – Я понимаю, и мчусь. И мчусь. Вы подождите меня. Я подойду к звонку.

      – —

      – Простите, вчера не вышло. Сегодня? – Учусь.

       [считаю секунды с тобой по позвонку. Тут на атлант поцелуй, И там укус]

      – Я подойду к концу лекций. – Я к Вам спущусь. – Простите, сегодня никак. – Да, Вы уже домой?

      – Да, я уже там.

      – —

      – Что вы двадцатого?

      Пятого?

      Ворох дней

      Тряпочкой синей неба, Тюлем льда.

      – Вы сейчас дома? – Да, я уже там.

      – А вы? – Я под вашим окном. Выгляну – ни следа. Может быть, показалось. Времени нет.

      Время – вода, капающая капель.

      – Не успеваю, простите. – Бегу, вот-вот.

      Время течет, время сейчас апрель.

      Это все, что стоит о времени знать.

      Оно про вселенную, спрятавшуюся в мгновении.

      – Что вы сейчас? В этот самый момент?

      – Посмотрите вперед. Видите желтых цветов

      Ворох?

      И черный кот,

      Прыгающий в трамвай.

      Черно-блестящие сумерки кинолент.

      Рукописи обгоревшей один листок.

      – Точно сегодня? – Да, завтра уже ведь май.

       Надо успеть, бегите, со всех ног и сил.

      Пока этот день еще жив, Пока еще живы мы

      В незабвении.

      Я хочу, чтобы у моего сына

      Я хочу, чтобы у моего сына были зеленые глаза.

      Зеленые глаза и черные в смоль волосы.

      Чтобы он пугал меня паркуром, скейтом,

       парашютом на лыжах.

       Чтобы рвался в море смуглым Адонисом.

      Чтобы любил читать только методички по айти,

      Чтобы я сердилась, когда не могу его найти.

      Чтобы называл меня мамочкой, принося домой двойки

      По всему кроме пения и математики.

      Чтобы в его глазах отражалась

       расчерченная на квадратики

      Школьная площадка, где мы столк…

      Я хочу, чтобы у моего сына были зеленые глаза,

      Чернильный легкомысленный кок и высокий лоб.

      Чтобы он удивлял меня пересказом мифов на английском,

      Чтобы я не могла восхищением его напиться.

      Чтобы у него были такие же длинные изысканные ключицы,

      Чтобы я посвящала ему жизнь, как твоему отражению,

      Чтобы вы сидели с ним за длинным обеденным столом,

      И не могли договориться, размахивая руками,

      Чтобы я подавала вам чайник, улыбаясь на твое «дарлинг».

      Я хочу, чтобы у моего сына были зеленые глаза

      И волосы цвета вороного крыла.

      Чтобы он был высок и крепок, и загорел.

      Чтобы все умел. Даже менять лампочку без стремянки.

      Чтобы вы решали с ним задачи по Демидовичу,

      Чтобы помимо всего прочего,

      Даже когда ему будет под двадцать лет

      – я приходила, укутывая его нескладного в одеяло.

      Чтобы когда тебя даже не стало,

      Он говорил о тебе «отец» как о живом.

      Я хочу, чтоб у тебя были попросту сын и дом.

      Я хочу, чтобы у нашей дочери были

      Светло-рыжие волосы и голубые глаза.

      Чтобы ты любил ее, всегда находя, что сказать.

      Чтобы не ругался на ее ухажеров

      (что сложно – когда они все брюнеты-пижоны),

      Чтобы учил ее делать па.

      Чтобы она до смерти называла тебя papa,

      Чтобы была наше единственное дитя.

      Выпестованное. Настоящее. От тебя.

      Чтобы мы просто ее любили такую, как есть.

      Сейчас. И здесь.

      Срочное дело

      Как солнце блестит сквозь протертое мартом стекло,

      Так я улыбаюсь – испуганно и неумело.

      Сегодня с утра мне придумалось срочное дело:

      Сказать тебе, как тебе  с ней повезло.

      Я