Сказки белой совы. Ольга Ростиславна Стародуб

имелся свой собственный, маленькая кнопка с двумя отверстиями гораздо выше человеческих ноздрей. И кость не белая, тёмная кость, почти невидимая в подступившей темноте. Или то была чешуя?

      Жидкость в кувшине закончилась одновременно с последними словами со свитка. Свеча погасла. И Яков стал закапывать могилу обратно всё той же странной лопаткой. Молча. Как будто все действия были давно обговорены и выучены. Заровнял холм, уложил сверху куски снятого дёрна, притопал ногой. Потом лопаткой же старательно разбил кувшин, и черепки засунул под дёрн.

      После этого подобрал пустой мешок, и они со священником пошли с кладбища.

      Только выйдя за ограду, Яков спросил:

      – Как вы догадались, святой отец?

      – Я не был уверен до конца, – ответил тихо священник, – но если и это не поможет – тогда умрут все.

      – Кобольды сказали, что поможет.

      – А они сказали, кто это был?

      – Они не называют его, чтобы не приманить. Он промахнулся, он шёл к ним. Потому и отделался я легко, потому и помогли. Проповеди же на площади были – чтобы сосчитать добычу.

      Священник с Яковом дошли до дома священника, зашли внутрь и заперли дверь. Сове больше ничего узнать не удалось. А куда Якову было идти – у него не осталось никого…

      Наутро вдруг выглянуло солнце. Казалось, даже воздух стал другой, свежее и бодрее, чем был накануне. Священник ничего не сказал своим прихожанам, ни словом не обмолвился о ночном походе и о подвиге Якова. Но с той ночи смерти прекратились, а появившиеся к тому времени пятна выцвели, будто кто стёр их с кожи.

      Но дальше след Якова терялся. Из городка через какое-то время он ушёл, закинув на плечо мешок. Пошёл не в сторону скал, пошёл по другой дороге, ведущей на равнину.

      Ростки

      На месте клада всё переменилось. Проростки странного красного цвета вымахали в сажень, растопырились острыми листами и на макушке каждого обнаружилась завязь будущих цветов. Цвет оставался всё тот же, явно не травяной, красно-коричневый, ставший более тёмным. Завязь же оказалась серая с каким-то металлическим отливом. Острые листья с чуть опушёнными краями почему-то настораживали и отбивали охоту их потрогать.

      Сова обошла вокруг образовавшегося странного огорода, поковыряла землю лапой в одном месте.

      И улетела.

      В дупле она откопала сохранившуюся монету и долго разглядывала странный полустёртый рисунок. То, что на первый взгляд выглядело шутовским колпаком, оказалось носом корабля с добавочной балкой-тараном внизу. А вот буквы истёрлись настолько, что определить хотя бы одну из них не удалось. Странный клад, странное место. И куда делись оставшиеся монеты? Место глухое, людей там точно не забредало. А зверям монеты ни к чему – их не съесть.

      В сумерках сова снова прилетела на место клада и совсем не удивилась, обнаружив, что завязи, за день прибавившие в размерах, слабо светятся холодным сего-голубым светом. Как гнилушки на болоте, только оттенок свечения был другой,