Разнообразно об обычном. Сборник рассказов. Олег Николаевич Лузанов

и «горизонталь» являлись переменными величинами.

      В помещении было душно, все броневые заслонки закрыты, металлические двери обжаты поворотными рычагами. Дневной свет, ветер, брызги, волны – это всё осталось снаружи. Внутри: холодный свет ламп, духота, прорезиненный запах сохнущей робы, вибрация и гудение судового двигателя.

      Спуститься по трапу во время сильной качки – это тоже непростая задача: в зависимости от того, на какой борт крен, трап был или «спуском в колодец», или «коридором с кривым полом»; и всё время быстро менял угол наклона. По нему и так-то перемещаться не просто, нужна особая сноровка, а тут ещё и эти меняющиеся углы – риск разбиться, в момент, когда трап уйдёт из-под ног, максимален. Моряки по трапу всегда спускаются лицом вперёд, тех, кто делал по-другому, усмехаясь, называли «водолазами». Алексей, выбирая удобные моменты, придерживаясь за поручни, поспешил на нижнюю палубу, быстро перебирая ногами и спрыгивая с последних ступеней. На обед он не пошёл, решил переждать качку в горизонтальном положении. Да и желудок мог возразить.

      Вечером, поднимаясь на мостик, парень чувствовал, что вот теперь шторм набрал силу: помимо килевой и бортовой качки добавились ещё и ощутимые удары по корпусу судна. А падения и взлёты стали очень амплитудными. Каждый шаг Алексей контролировал, крепко держась руками за поручни вдоль коридоров – он себя почти подтягивал, а ноги на палубе вытанцовывали замысловатые кренделя, перестав быть обычной опорой организму. Передвижения напоминало, как если бы альпинист карабкался на скалу во время землетрясения и при этом его ещё и дёргали за верёвки в разные стороны.

      Поднявшись на ходовой мостик, Алексей немного постоял, закрыв глаза, чтобы привыкнуть к темноте, а затем взглянул на карту – «Шенск» выходил из Бискайского залива и скоро должен был повернуть на юг, курсом вдоль побережья Португалии. Для себя парень машинально отметил координаты: сорок три (с мелочью) градуса северной широты и девять (с минутами) градусов западной долготы.

      На мостике, помимо помощников: третьего (заступающего) и старшего (сменяющегося), которые в штурманской рубке делали записи в журнал и сверялись с приборами, записывая показания, находился лично капитан. Сам. Он стоял точно в центре мостика, широко расставив ноги, и обеими руками крепко держался за выступающий край обшивки, глядя в иллюминатор на накатывающиеся валы и о чем-то напряженно думал, лицо его было встревожено. Нос теплохода описывал замысловатые фигуры под ударами волн, погружаясь в волны и поднимая белую пену, сразу же бросаемую на бак судна, как, что половина была полностью скрыта.

      Алексей, балансируя телом, наклоняясь почти под тридцать градусов, подошел к штурвалу и пожал руку Юре, который стоял возле рулевой колонки, держась за неё:

      – Как тут? – шепнул Алексей.

      – Скоро поворачивать, – Юрий кивнул на капитана, – Нервничает. Видишь, как волна идёт. Будет точно в борт.

      – Как «Феликс», держит? –