Испытание страхом. Олег Рой

вскинула что-то, что, как я понял, было оружием. И целилась она в Нааме.

      – Нет! – закричал я, бросаясь между девушкой и Нааме. Наверно, следовало наброситься на эту девушку, обезоружить ее, но я не был уверен, что она не успеет выстрелить. Она успела, а я успел заслонить Нааме. О том, что девушка выстрелила, я мог только догадываться – не было ни вспышки, ни звука, ни трассы между стволом и целью – ничего, кроме внезапно возникшей раздирающей боли в груди и понимания, что я выиграл для Нааме несколько секунд.

      Я знал, что у нее есть другой или даже другие. Знал, что она меня не любит. Знал – и все равно закрыл ее собой. Я также знал, что выстрел из странного оружия смертелен даже для меня. Я был уверен, что… Я был уверен, что погибну.

      Я закрыл ее собой и потом увидел, как солдаты набрасываются на людей, ведущих беспорядочный огонь, а Нааме склоняется надо мной, и от нее исходит нечто такое, что я описать не мог. Мне казалось, что она кричит, кричит, не издавая звука, где-то в безмолвии, в котором обитают наши души, ее душа зашлась в беззвучном крике, увидев, что моя душа, пораженная выстрелом неизвестного оружия, исчезает у нее на глазах…

      – Кажется, вы видели кошмар, – сказал мой двойник, сидящий у меня на кровати. Я занимал крохотную одноместную каюту недалеко от огромной рубки подлодки, и, кроме моей версии, кажется, сотканной из космической черноты, других попутчиков у меня не было. Черный Бракиэль был фичей Нааме, а моя фича находилась рядом с ней. Именно потому я не полетел на «Левиафан», как намеревался. Я и так находился с ней рядом, хотя и не видел ее – она запретила мне смотреть до тех пор, пока не «придет в порядок». Я мог слышать ее, чувствовать ее запах, мог касаться ее, хоть иногда она и отстраняла мою руку.

      – У вас участилось сердцебиение, – продолжил мой доппельгангер. – И давление подскочило. Мне это не понравилось, вот я вас и разбудил.

      – Сколько еще до прибытия? – спросил я, потягиваясь в койке, отгоняя остатки кошмара.

      – Сорок две минуты, – последовал ответ. – Через двенадцать минут общий подъем. Советую принять душ: через двенадцать минут напор в корабельной сети упадет.

      – Спасибо, – я поднялся и направился в душ. Проклятый сон засел у меня в памяти, как репейник в хвосте дворняги. Кошмар казался слишком ярким, словно и не сном был, а… воспоминанием? Но о чем? Было это с нами когда-то или когда-нибудь случится? Со времени вступления в Проект я научился серьезно относиться к таким вещам, как сны.

      Уже принимая душ, я вдруг понял, что женщина, стрелявшая в Нааме, была похожа на повзрослевшую Олгу. Похожа – и не похожа одновременно. Странно…

      Выходя из душа, я твердо решил не заморачиваться по этому поводу. Если подсознание хочет мне что-то сообщить, пусть выражается определеннее.

Фредди

      Ника… то есть Леди Н., конечно… так вот, Ника говорила на одном из занятий, что умение засыпать на какое-то определенное время – это «тихий голос вашей фичи». Удивительно, кстати, как наименование, придуманное, если мне не изменяет память, Джинном, распространилось в нашей среде. Кураторы называют фичей «тульпами», но у нас это название не прижилось, и кураторы, видимо,