Левый берег Стикса. Ян Валетов

Краснов, жидко и с удовольствием. Твои обещания в карман не положишь. Шли бабки, иначе твоя голубушка пожалеет, что на свет родилась. И детки тоже.

      Диана заплакала. Тихо, чтобы Костя не услышал. Он молчал, только мембрана вибрировала от его неровного дыхания.

      – Хорошо, – сказал он наконец. – Считай, что я это уже сделал. Но послушай меня, Лукьяненко, внимательно послушай, чтобы не ошибиться. Если хоть один волосок упадет с их голов, я тебя разыщу везде, хоть под землей, и разорву своими собственными руками. Ты меня слышишь?

      – Я тебя слышу, – отозвался Лукьяненко. – И учти, жиденок, плевал я на твои угрозы. Я тебя держу за яйца, и ты сам это знаешь. Мы оба это знаем. Но я пока добрый. Можешь сказать пару слов женушке.

      – Ди… – сказал Костя. – Да.

      – Не бойся, я очень тебя прошу, не бойся. Завтра он получит деньги, и все это кончится. Он не посмеет причинить вам вред.

      – Да, Костя…

      Господи, как она хотела, чтобы все было так просто, как он говорил.

      – Я вылечу завтра же… Дети знают?

      – Нет.

      – Ты плачешь?

      – Это ничего, Костя…

      – Завтра к вечеру я вернусь.

      – Будь осторожен, прошу тебя! – Как предупредить его? Как сказать, чтобы этот вурдалак ничего не понял? – Не говори никому ничего. Никому не доверяй.

      – Не бойся, Ди, прошу тебя…

      – Я очень за тебя боюсь, Костенька… Я люблю тебя, – и, не меняя интонации, добавила на французском: – Береги спину…

      – Что ты сказала? – заорал Лукьяненко. – По-русски говори, сука… – Он подскочил к ней, замахиваясь…

      – Перестань, ублюдок! – Костя тоже кричал. – Она сказала «милый».

      Он все-таки ударил ее. Не очень сильно, она успела убрать голову, но больно, даже зубы лязгнули, и вырвал трубку из рук.

      – Давай, Краснов! Делай все по-быстрому… Подсуетись. Твоя баба меня достала.

      Диана уже не могла слышать мужа, но по ухмылке Лукьяненко поняла, что Костя говорит ему что-то малоприятное.

      – Все сказал? – спросил он. – Давай, давай, попизди, все равно не дотянешься. Оставь телефончик, вдруг звякнем… Ага. Ничего, я запомню. Нет, ей я больше трубку не дам, ни к чему это. Конечно, не один. Бережем их здоровье, охраняем, надежней, чем сейф. Отдыхай, Краснов, до завтра…

      Он выключил трубку и посмотрел на Диану.

      – Что ты ему сказала?

      «Сейчас он меня искалечит», – подумала Диана.

      – Что ты ему сказала, ехидная тварь?

      Он пошел на нее, и Диана с ужасом поняла, что сейчас опорожнит мочевой пузырь прямо здесь, перед ним. Глаза у Лукьяненко от бешенства стали желтыми, словно покрылись бельмами. Он ударил ее по лицу тыльной стороной ладони, наотмашь, и Диана, не удержавшись на ногах, упала, ударившись о барную стойку. Из разбитого носа побежали струйки крови, пачкая рубашку.

      – Не надо, – просипела она.

      Голос пропал. Господи, она сейчас уделается перед этим ничтожеством.

      – Я ничего такого не сказала.

      – Что ты сказала? – он больно пнул ее ногой в бедро и, ухватив за ворот, вздернул вверх, к своему лицу.