Меч мёртвых. Андрей Константинов

что он красив и что волосы у него светлые, почти не успевшие поседеть. Она, впрочем, плохо представляла себе, что значит «светлые» и «седые». Она легко заглядывала в души людей и провидела судьбы. А такие вот пустяки, ведомые даже ничтожному Фьосниру, были ей недоступны. Время от времени Гуннхильд подносила кончики пальцев к ноздрям Хрольва, проверяя, дышит ли он. Что-то в ней уже знало, выживет ли любимый, но она запретила себе обращаться к этому знанию. Ей было страшно. Старшие дочери всхлипывали у неё за спиной.

      – Если не врёт мальчишка-козопас и верно то, что вы разобрали по следам на песке, получается, что Хрольв встретил противника сильнее себя, – заметил Рагнар Лодброк. – Как ни мало верилось мне, что такое возможно… Хрольв, правда, ещё хромал, но если тот человек одолел его уже получив рану, он воистину великий воитель…

      – А он и есть великий воитель, – сказала Друмба. Голос у девушки был такой же безжизненный, как и глаза. – Я видела его меч и то, как он им владеет. Он зовётся Страхиней. Это потому, что у него лицо изуродовано. Он венд из прибрежного племени. Он расспрашивал про Хрольва ярла и называл его славным вождём, которому немногие откажутся послужить.

      – Так ты знала, что здесь прячется вендский соглядатай, и не сказала о нём? – спросил конунг.

      – Вот, значит, ради кого ты чесала волосы и надевала вышитую повязку!.. – понял Торгейр. – А мы-то думали, ты не только с нами так холодна! Что у него есть такого, у этого уродливого венда, чего нет у любого из нас? У него не хватило храбрости даже на то, чтобы разыскать людей и поведать обо всём, что случилось, как это пристало мужчине!

      – Придержи язык, Торгейр Волчий Коготь, – по-прежнему негромко посоветовала Друмба. – Мне-то жить незачем, но, клянусь Поясом Силы, твоей невесте не слишком понравится то, что я над тобой сотворю, если ты не уймёшься!

      – Тогда и я дам клятву, и пускай Аса-Тор услышит её, – сказал Торгейр и плеснул пива в очаг, призывая огонь быть ему свидетелем. – Если ярл останется жить, я вызову тебя, Друмба, на поединок и отрублю тебе голову. А если ярл умрёт, я за него отомщу. Или сам погибну!

      Дождь бушевал над земляной крышей длинного дома, порывистый ветер загонял обратно вовнутрь дым очагов. От небоската до небоската то и дело прокатывались удары страшного грома: уж верно, Бог Грозы принял Торгейров обет и освятил его ударами своего молота.

      Хрольв Гудмундссон по прозвищу Пять Ножей прожил ещё два дня, а потом умер. Гуннхильд и многие другие были бы рады отдать ему кровь из собственных жил, но не могли этого сделать. Он так и не открыл глаз и не заговорил.

      Гуннхильд не плакала и была ласкова с Друмбой.

      – Я поеду на его погребальном корабле, – просто сказала она девушке, когда для ярла уже готовили бал-фор. – Я знаю, твоя рука сильна и тверда. Ты поможешь мне уйти туда, где он меня ждёт?

      Друмба улыбнулась в первый раз за несколько дней.

      – А ты разрешишь мне последовать за тобой, вещая Гуннхильд? Быть может, ярл позволит мне кормить собак