Проклятый подарок Авроры. Литагент Елена Арсеньева

что надолго его ничто не может потрясти.

      – Лизочка должна была уйти с пляжа в час дня, – сказал он. – Она задержалась. Почему? Из-за вас? Она вас ждала?

      – Меня? – пожала плечами Лиза. – Да я ее сегодня впервые в жизни увидела.

      У него по лицу прошла словно бы тень… он словно бы загородился и теперь беседовал с Лизой несколько издалека.

      – Ну, может быть, вы условились о встрече письменно… – проговорил он осторожно. – Или через какого-то человека, знакомого… Иначе почему бы она задержалась и почему отдала вам свою одежду, почему попросила зайти в ломбард?

      – Да случайно это вышло, – прижала руки к груди Лиза. – Ей-богу, случайно. Моя одежда… Я была раздета…

      Эх, врать так врать!

      – Моя одежда лежала около грузовика, а он взорвался. Все сгорело – вещи, сумка с документами. Я сама не пойму, как жива осталась. Кинулась в рощицу, а там лежит она. Она умирала, ну и сказала мне: возьми все, только отнеси квитанцию и скажи, что меня, мол, убило на берегу. Я оделась – не в купальнике же мне оставаться! – и пошла в город. К вам.

      – Почему вы не сказали в ломбарде, что пришли по поручению Лизочки? Почему не сказали, а просто забрали медальон?!

      – Медальон? – Лиза только сейчас о нем вспомнила. Да, он же золотой. Его надо вернуть. – Он в саквояже. Я сейчас достану.

      – Стоять! – Полицейский навел на нее винтовку. – Хитрая какая. Достану! А там небось пистоль.

      – Нету там никакого пистоля, честное слово, – растерянно пробормотала Лиза. – Можете сами посмотреть.

      – Не волнуйся, посмотрю!

      Полицейский очень ловко, продолжая держать Лизу на прицеле, левой рукой схватил, открыл и перевернул саквояж над большим круглым столом, застеленном кружевной скатертью, пожелтевшей от времени и стирок. Небогатое имущество Лизочки Петропавловской вывалилось на стол. Зашелестели целлофановые пакеты – от подарков Эриха Краузе. Сыро, тяжело шмякнулся купальник Лизы Ховриной. Выпал медальон.

      – И правда, нету, – злобно буркнул полицай.

      – Угомонись, Петрусь, – приказал старик.

      Петрусь? Ого! Лиза вдруг вспомнила песенку, которую частенько пела соседка-украинка:

      Как за того Петру́ся

      Семь раз била мату́ся.

      Ой, лихо – не Петрусь:

      Било личко, черный вус!

      Небось много девок потерпели неприятности и от этого Петруся: больно уж хорош собой.

      Да черт ли тебе сейчас в его внешности?!

      – Так почему ничего не сказали? – повторил старик.

      – Потому что я не могла… при этом офицере.

      – Что за офицер?

      – Он тоже был на берегу, а потом подвез меня.

      Старик вскочил резко, по-молодому. Толкнул Лизу на стул, наклонился. Лицо его стало недобрым:

      – Кто он? Как зовут? Давно прибыл в Мезенск? Он ваш знакомый? Приятель? Где он живет? Где живете вы? Работаете? Где?

      Тон его был таким… он с такой лютой злобой сыпал вопросами! Лиза сначала