Мегрэ у министра. Жорж Сименон

как козырь.

      В данном случае расхожее словечко журналистов очень точно передавало суть: отчет Калама был настоящей бомбой, и тот, в чьи руки он попал, получал неограниченные возможности.

      – Да, дорогой премьер… Никакой полиции, даю вам слово…

      Тот, видимо, засыпал Пуана вопросами, и бедняга совсем потерял почву под ногами. Его глаза умоляли Мегрэ о помощи, но что тот мог сделать? И тогда Пуан сдал позиции.

      – У меня в кабинете находится человек, которого я ввел в курс дела, так сказать, неофициально…

      Все-таки министр был силен, и морально, и физически. Мегрэ тоже считал себя сильным, но когда-то и он сдался, попав в переделку, гораздо менее серьезную. Он помнил и всю жизнь будет помнить, что тогда его буквально раздавили два обстоятельства: во-первых, ему пришлось иметь дело с безликой и безымянной силой, одолеть которую невозможно, а во-вторых, сила эта во всем мире была Силой с большой буквы – Законом.

      Пуан наконец совсем «раскололся»:

      – Это комиссар Мегрэ… Я его пригласил как частное лицо… Я уверен, что он…

      Его снова прервали. Трубка сотрясалась от крика.

      – Никаких следов… Нет… Никто… Нет, моя жена ничего не знает… Клянусь вам, господин премьер-министр…

      Позабыв о принятом у членов правительства обращении «дорогой премьер», он перешел на «господин премьер-министр» и униженно залепетал:

      – Да… В девять… Обещаю вам… Хотите с ним поговорить?.. Одну минуту…

      Смущенный взгляд на Мегрэ:

      – Премьер-министр хочет…

      Комиссар взял трубку.

      – Слушаю, господин премьер-министр.

      – Я так понял, что мой коллега ввел вас в курс дела?

      – Да, господин премьер-министр.

      – Надеюсь, будет лишним напоминать вам, что дело это должно остаться в строжайшей тайне. Следовательно, ни о каком официальном расследовании не может быть и речи. И Сюртэ тоже не следует ставить в известность.

      – Понимаю, господин премьер-министр.

      – И разумеется, что, если вы, занимаясь этим делом как частное лицо, а не как официальный следователь, обнаружите что-либо, касающееся отчета Калама, вы мне… – Он запнулся. Быть замешанным в это дело ему не хотелось. – Вы сообщите об этом моему коллеге Пуану.

      – Хорошо, господин премьер-министр.

      – Это все.

      Мегрэ уже собрался передать трубку министру, но на другом конце провода отсоединились.

      – Извините, Мегрэ. Он загнал меня в угол и вынудил о вас сказать. Говорят, что до того, как стать премьером, он был знаменитым адвокатом в суде присяжных, и я легко в это верю. Мне жаль, что я поставил вас в такое неловкое положение…

      – Вы увидитесь с ним завтра утром?

      – В девять часов. Он не хочет, чтобы о случившемся узнали другие члены Кабинета. И больше всего его беспокоит, как бы Пикмаль не начал болтать, если уже не разболтал. Ведь он единственный, кроме нас троих, знает о том, что документ найден.

      – Я постараюсь навести справки, что он за личность.

      – Разумеется,