Похищение Эдгардо Мортары. Дэвид Керцер

нашла в себе силы ответить, что они могут делать все, что им угодно, но я желаю умереть в той вере, в какой родилась. При этих словах он разъярился, как лев, и велел настоятельнице принести то, о чем они говорили. Она отлучилась, а вскоре вернулась с большим распятьем. Тогда проповедник, завывая будто пес, положил распятье на мою кровать.

      А потом, с криками и воплями, он снова зачерпнул воды и принялся разбрызгивать ее по постели, по моему лицу и спине и забормотал: “Пора тебе обратиться в нашу истинную веру. Сегодня же ночью тебе явится во сне этот крест, а потому я оставлю его в твоей постели”. Затем настоятельница сказала мне: “Если тебя призывают принять этой ночью нашу католическую веру, чему суждено быть, то помни, что я буду спать здесь, прямо под тобой. Тебе достаточно лишь стукнуть башмаком или ночной туфлей, какой бы поздний час ни был, и тогда я поднимусь и обниму тебя, как родную дочь, – такой любовью к тебе я прониклась с первого же дня твоего у нас. Итак, дочь моя, смотри же, не подведи меня. Я оставляю тебе это распятие и надеюсь, что ты соединишься с ним и сделаешься такой же католичкою, как я”.

      При этих словах сердце у меня едва не разорвалось, я разрыдалась и закричала ей: “Никогда! Никогда не будет этого! Можете оставлять здесь свою деревяшку, можете на меня ее класть, все равно вы меня ни в чем не убедите! Если бы вы вправду любили меня как дочь, вы не стали бы так поступать со мной!” Видя меня в таком состоянии, она из милосердия убрала от меня крест, а потом проповедник снова принялся брызгать своей всегдашней водой. Он разбрызгивал ее по всей каморке, по кровати, брызгал мне на лицо и призывал своих нескончаемых святых. Он сказал: “Ты увидишь, что сей же ночью явятся сюда все святые, которых я призвал, и они заставят тебя позвать настоятельницу, и она станет свидетельницей твоего мгновенного обращения”. Он проповедовал вот так еще часа три или дольше, а потом наконец ушел, будучи в дурном расположении духа. А я осталась скорее мертва, чем жива, и мне было так страшно, что, казалось, земля подо мной вот-вот разверзнется и поглотит меня.

      На следующий день Анне Дель Монте разрешили покинуть Дом катехуменов. В гетто по этому случаю устроили настоящий праздник.[74]

      Глава 7

      Старый отец и новый

      Момоло Мортаре был 41 год, когда он отправился в Рим. За годы, прошедшие с тех пор, как они с Марианной переехали из Реджо в Болонью, он успел обзавестись магазином обивочных материалов и торговал ими оптом и в розницу. Сам магазин помещался на первом этаже того же дома, где жила семья Момоло, на улице Ламе в центре города. Круг его друзей в Болонье ограничивался в основном евреями, переселенцами из ближайших городов, чьи семьи тоже занимались торговлей. Но иногда он проводил вечера в кафе неподалеку от дома, где встречался с другими знакомыми, не евреями. Один историк рубежа веков, опираясь на свидетельства сына Момоло Аугусто, пишет, что все люди, знавшие Момоло, любили его и что он пользовался большой популярностью в своей

74

Ratto della Signora Anna del Monte trattenuta a’ Catecumeni tredici giorni dalli 6 alli 19 maggio anno 1749, под редакцией и с предисловием Giuseppe Sermoneta (Roma, 1989). Глава 7