Джунгли во дворе. Юрий Сергеевич Аракчеев

расскажем, как совершается этот грабеж.

      В июле, в удушливые послеобеденные часы, когда насекомые напрасно ищут отдыха и прохлады на увядших, поблекших цветах, – в эту пору торжествует цикада. Усевшись на ветке, ни на миг не прекращая песни, она сверлит своим тонким хоботком кору. Потом долго сосет из этой скважины вкусный сок, наслаждаясь чудесным сиропом и собственной песней.

      Последим за ней. Быть может, нам придется присутствовать при неожиданных горестях. Много жаждущих бродит вокруг. Они замечают колодец цикады, спешат к нему. Сначала они довольствуются излишками – капельками сиропа, которые сочатся из ранки в коре. Я вижу, как толпятся тут осы, и мухи, и сфексы, и помпилы, и маленькие жуки-рогачики, но больше всего тут муравьев.

      Чтобы пробраться к сладкому ручейку, незваные гости заползают под брюшко цикады. А та только привстает на ножках, чтобы пропустить гостей. Однако нахлебники скоро переходят в наступление – они не прочь отогнать цикаду от созданного ею источника.

      Самые дерзкие среди этих гостей – муравьи. Я видел, как они покусывают лапки цикады; одни тянут ее за крыло, другие взбираются ей на спину. У меня на глазах один из этих нахалов ухватился за ее хоботок, силясь выдернуть его из колодца.

      Рано или поздно у цикады лопнет терпение. Она улетит прочь, оставив этим карликам свой колодец. Этот колодец скоро иссякнет, так как перестал работать насос цикады. Разбойники спешат насладиться каплями сладкой влаги.

      Итак, действительность меняет местами героев басни. Побирушка, готовый даже на открытый грабеж, – это Муравей. Труженик, которому не жаль поделиться с голодным, – это Цикада. После пяти-шести недель радостной жизни певунья падает наземь – ее время прошло. Солнце высушит ее трупик, нога прохожего раздавит его. Бродяга Муравей набредет на роскошную добычу, раскроит, рассечет, искрошит ее и пополнит кусочками свои запасы. Нередко увидишь умирающую Цикаду, крылья которой дрожат еще в пыли: она вся черна от муравьев, они рвут ее заживо на части, теребят, каждый спешит поживиться находкой.

      Вот каковы отношения между Цикадой и Муравьем».

      Да, «отец энтомологии», наблюдая повадки маленьких шестиногих созданий, изучал не только эту частную форму жизни…

      Не только энтомологическая безграмотность, а сама суть басни, ее потребительская, буржуазная философия его не устраивала!

      Знаменитый ученый оказался настолько неравнодушным, что в противовес Лафонтену сочинил собственную – да-да, собственную! – басню. Вся эта басня довольно длинна, однако я не могу удержаться от того, чтобы привести хотя бы вторую ее половину:

      …Мы помним басню: летний зной

      Сменился лютою зимою.

      Томима голодом, украдкой

      Ты к Муравью пришла с сумой

      За горсточкой пшеницы сладкой.

      Зерно из житницы своей

      Сушил на солнце богатей,

      Потом ссыпал в мешки тугие

      Добычу жарких летних дней,

      Ты молвила слова