Тайны Кремлевской Либерии. Роман Романович Углев

приказ вскрыть полы во второй башне в цоколе. Похоже, там когда-то было что-то подпольное. Чертежи прилагаются. Там есть все детали.

      – А что подпольное? – не понял Груздев игру слов Лаврова.

      – Ну, подземный ход, или помещение какое-то.

      – А-а, ну, так бы и говорил, а то я подумал, подпольная организация какая.

      Лавров слегка усмехнулся.

      – Может быть, и это. Кто знает? Времена темные были. Ну, так что? Понял, что делать нужно?

      – Да, понял, конечно. Вскрывать полы нужно. Чего тут непонятного?

      – Есть одна сложность. Времени нам дается, как обычно, крайне мало. А нужно, чтобы после вскрытия все было возвращено в первоначальный вид. А там паркет. Чуешь, чем пахнет?

      Груздев вздохнул.

      – Да, чую, чую. Ничем хорошим это не пахнет. Ну, да ладно, справлюсь. У меня есть пара-тройка ребят толковых, которые в этом разбираются. Когда начинать?

      – Документы будут готовы к завтрашнему дню. Там будет все сказано подробно. Так что, завтра после развода можешь начинать.

      – Понял тебя, Евгений. Будет сделано.

      – Будь здоров.

      Обычно Ахи подолгу службы читал все доносы, которые поступали в канцелярию. В его задачу входило оценить содержимое доноса и, по мере важности и необходимости, доводить информацию до сведения Первосвященника. Однако здесь возникла неожиданная проблема; в течение некоторого времени он не мог докладывать информацию, поступавшую от Юды.

      Ахи родился в традиционной иудейской семье и, несмотря на то, что был совсем юн, когда с родителями переехал в Рим, был воспитан на религиозных ценностях иудеев. В глубине души он, как и многие евреи по всему миру, надеялся, что Мессия придет. И теперь, читая доносы Юды, он был по-настоящему удивлен. Никогда еще человек не совершал столько чудес, сколько совершал этот. Никогда еще человек не говорил так, что от записанных за ним слов веяло не человеческой мудростью.

      Ахи, конечно, видел и те моменты, которые выделял Юда, чтобы донос понравился. От некоторых просто «воняло» откровенной клеветой. Например, что Иешуа обещал разрушить Храм в три дня. Во-первых, это дело невозможное, Храм слишком большой и для разрушения его понадобиться много времени, даже если поджечь будет гореть ни один день. Во-вторых, это дело было еще и бессмысленным и абсолютно не вязалось с остальным, чему учил проповедник, а учение его было столь необычным и привлекательным, что Ахи однажды не выдержал, и пошел в Храм, послушать его.

      Именно, тогда, слушая Иешуа в Храме, слушая его спор с книжниками и фарисеями, в сердце Ахи закралось подозрение, а не он ли тот самый Машиах, которого ждал народ Израиля. Конечно, чтобы поверить в подобное Ахи требовалось еще множество доказательств, но все же одно для него было очевидно, несмотря на все порочащие слухи, Иешуа был праведник и великий пророк Божий, и чудеса, которые он творил, были настоящими.

      Потом, Ахи еще часто вспоминал эти события. Особенно один момент, когда на какой-то невероятно краткий миг его взгляд пересекся с взглядом Иешуа и…, о, это ощущение! будто Его взгляд проникает глубоко