Парадигма преображения человека в русской философии ХХ века. Виталий Даренский

смешения между личностью и «индивидуальностью» – скорее эти понятия здесь мыслятся как прямо противоположные; во-вторых, в русском сама личность не мыслится как нечто данное, но как принцип преображения любой человеческой данности.

      «Духовно-практическое», преображающее понимание философии свойственно даже такому скептику, «западнику» и рационалисту, как Г. Г. Шпет. В этом отношении и он, определяя суть философии, здесь мыслит очень по-русски: «единственно путь философской “аскетики” – путь от “теоретических”, “оторванных от жизни”, принципов к самой жизни. Она не решает за нас наших вопросов, но она нас преображает… Не человек нужен философии, а философия нужна человеку, и он должен отдать себя ей, – только через это он может утвердить собственные права человеческой единственности: философия возвратит ему отданное очищенным и просветленным. Преображенный человек, – “философ”, – есть, таким образом, живая связь между истиной и делом»[155] [Выделено мной – Авт.].

      «Духовно-практический» характер философии совершенно очевиден и у творческих представителей советского марксизма. Так, например, по Э. Ильенкову, философию следует понимать как разновидность всеобщего труда по преображению человека и природы: «Труд – процесс изменения природы действием общественного человека – и есть “субъект», коему принадлежит “мышление” в качестве “предиката”. А природа – всеобщая материя природы – и есть его субстанция. Субстанция, ставшая в человеке субъектом всех своих изменений (causa sui), причиной самой себя»[156].

      М. А. Лифшиц настаивает на бесконечности сознания как источнике его освобождения от своих ложных форм, то есть его преображения: «Дело в том, что сознание, адекватное своему понятию и в этом смысле идеальное, не может быть конечным… В противном случае сознание не может выйти за пределы навязанного ему синдрома, личной или коллективной галлюцинации, которое тем более владеет человеческой мыслью, чем более она воображает себя формально свободной от своего объективного содержания»[157].

      В качестве вершинного достижения русской философии XIX в. можно рассматривать концепцию «целостного разума», идущую от И. В. Киреевского, и «идеал цельного знания» В. С. Соловьева, делающие философию особой аскетикой, духовно-практическим «исцелением ума»[158]. Соответственно, в XX веке вершинным достижением русской философии стало подготовленное в предшествующий период воцерковление ума и неопатристический синтез, суть которых концептуально впервые сформулировал о. Георгий Флоровский. По выражению современного исследователя П. Гаврилюка, «Флоровский делал патристическую теологию современной, а современность – устаревшей. Создатель неопатристического синтеза может быть назван традиционалистом-инноватором и обновителем традиционализма»[159]. При этом его понимание синтетизма русской философской традиции не исключало радикальной переинтерпретации

155

Шпет Г. Г. Мудрость или разум? // Шпет Г. Г. Философские этюды. – М., 1994. С. 325–326.

156

Ильенков Э. В. Диалектическая логика. Очерки истории и теории. М., 1974. С. 54.

157

Цит. по: Павлов П. В. М. Лифшиц. М.; Ростов / Д, 2005. С. 93–94.

158

Ср.: «русская философия – это философия Православия, а христианский персонализм и соборное всеединство являются ее главными содержательными признаками» / Половинкин С. М. Русская религиозная философия: избранные статьи. Спб., 2010. С. 11.

159

Gavrilyuk Paul L. Georges Florovsky and the Russian Religious Renaissance. Oxford University Press, 2014. P. 10.