Демоны ее прошлого. Ирина Шевченко

в городских особняках, – содержанок, и, раз уж она теперь вроде как содержанка, а на дворе октябрь, в приглашении милорда Райхона, помимо внезапности, не было ничего необычного. «Возьми зубную щетку, а остальное купим тебе на месте», – говорил он, и она думала о приличном платье и шляпке, в которых ее не стыдно будет выгулять вечером по набережной. Возмущалась в глубине души, но несильно: содержанки, как правило, радуются подаркам…

      Но вышло все не совсем так, как она себе представляла.

      – Кеилани? Что такое Кеилани?

      Географию она знала хорошо, но не помнила на побережье городов с таким названием.

      – Главный остров Лейханского архипелага, который с середины прошлого века является Арлонской провинцией, – как на лекции пояснил Оливер. – Но на Кеилани мы не останемся, возьмем катер и поплывем на Локелани. Это островок поменьше, отдыхающие там почти не селятся.

      Все вышло совсем не так.

      Вместо платья ей купили белый пляжный халат, вместо элегантной шляпки – широкополую соломенную шляпу. И зонтик. Без зонтика ее кожа вмиг покрылась бы красными пятнами. Отеля на Локелани, куда они прибыли к полудню, не было. Был деревянный дом с огромными окнами, две просторные комнаты, не обремененные мебелью, большая кровать, на которую толстая темнокожая женщина в цветастом тюрбане постелила свежие простыни, стол на открытой террасе, плетеные кресла… горячий белый песок, зелень незнакомых деревьев, пронзительная синева неба и море. Море, казалось, было тут везде, даже в доме: его запах, шелест волн.

      – Где здесь можно выкупаться? – спросила Нелл у толстухи. За два часа пути от главного острова спина взмокла, и не терпелось избавиться от корсета.

      – Там, – рассмеялась женщина, махнув рукой в сторону изумрудной воды.

      После проводила все же за тростниковую ширму к деревянному корыту. Ручной насос качал воду прямо из ручья, холодную, но Нелл не стоило труда нагреть ее до нужной температуры. Оливера к тому времени рядом уже не было, и пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть над невысокими волнами его голову. А увидев его выходящим на берег, мокрого, неприлично нагого и столь же неприлично довольного, щурящегося от яркого солнца и по-детски загребающего босыми ногами песок, Нелл поняла, что он не ее привез на море – он привез себя. А она – так, с целью совмещения безумств…

      – Так ты расскажешь? – Дарла бросила в чашки по щепотке сухих листьев и залила их кипятком. – Ты говорила, у мужа твоей подруги полно денег. Значит, у них большой дом?

      – Большой, – зевнула Нелл. – Два этажа, сад, в саду пруд, в пруду карпы. Прислуги полно.

      …Прислуживала им одна только толстуха в тюрбане. Звали ее Мелика, и при доме она была и горничной, и прачкой, и кухаркой. С постояльцами общалась по-простому, словно с приехавшей погостить родней, но в этой простоте не чувствовалось ни грубости, ни раздражающей фамильярности, так что не только Нелл, но и милорд Райхон, в обычной жизни вежливый до оскомины, легко свыклись с ее манерами. С дороги Мелика подала гостям лимонад и фрукты,