Силиконовая надежда. Марина Крамер

Ну, и отлично. Давай пока вот что обсудим. Тебе сколько лет?

      – Одиннадцать, – донеслось из-за полотенца, и Матвей удивленно переспросил:

      – Сколько?!

      – Одиннадцать, – повторила девочка.

      – Я думал, тебе лет шесть. Очень молодо выглядишь, – неуклюже пошутил Матвей.

      – Так все говорят.

      – Хорошо, а скажи мне, Настя, что же все-таки с тобой случилось?

      – Я сама виновата, – проговорила она и снова умолкла.

      Наконец вернулась Женя, ведя за собой молодую женщину в длинной юбке и распахнутой кожаной куртке. Лицо у женщины было бледным, а губы дрожали.

      – Здравствуйте, – обратился к ней Матвей. – Это вы девочку привезли?

      – Да, я. Вы извините, я знаю, что у вас так не делают, нужно по записи, но я так растерялась… а здесь моя мама оперировалась полгода назад, вот я и подумала… а где Аделина Эдуардовна?

      – Она занята, а в приемном дежурю я, меня зовут Матвей Иванович. Так что все-таки случилось?

      Женщина нерешительно посмотрела на девочку, потом наклонилась к Матвею и спросила:

      – Мы не могли бы выйти?

      – Хорошо. Женя, вы побудьте пока с Анастасией, мы сейчас вернемся.

      Вместе с женщиной Матвей вышел из кабинета и, отойдя в дальний конец коридора, где стояли два кресла, предложил ей присесть.

      – Я вас слушаю.

      – Меня зовут Инга. Я даже не знаю, с чего начать…

      – С того, что случилось и что заставило вас везти ребенка сюда. Вы ей, кстати, кем приходитесь?

      – Я соседка. Дело в том, что Настя… как бы так сказать, господи… – Инга вынула из сумочки платок и вытерла лоб. – Словом, Настя – старшая в многодетной семье, их там семеро. Отец у них какой-то сектант, а мать только и делает, что рожает каждый год. Настя ведет все хозяйство, готовит, стирает, убирает, за младшими следит – а их шестеро, от десяти до года, и мать снова беременна. Настя в школе еле тянет, да и когда ей, единственное, что ее интересует, – кулинария, она у меня все книги перетаскала, я ресторанный критик. Я живу с ними на одной лестничной клетке. Возвращаюсь сегодня домой, а Настя сидит на лестнице и плачет. Я спрашиваю: что случилось, мол, а она голову опустила и не поднимает, ревет только. Ну, я рядом села, смотрю – а у нее все лицо в ожогах, щека, губы и подбородок. Спрашиваю: как ты так? Она молчит. Ну, я ее схватила и сюда.