Украденный трон. Дэвид Гейдер

оправился, – отозвалась священница и подняла с пола таз с водой. – Досталось ему, надо сказать, изрядно. Ты, Логейн, хорошо сделал, что привел его сюда.

      Логейн мельком глянул на нее:

      – Посмотрим. Он тебе что-нибудь рассказал?

      Мэрик поднял руку:

      – Эй! Я, кажется, еще здесь!

      Сестра Эйлис глянула на Логейна, лукаво изогнув бровь:

      – И в самом деле. Почему бы тебе не поговорить с ним?

      – Я так и собирался, – бросил Логейн и, повернувшись к Мэрику, добавил: – Отец хочет тебя видеть.

      Не дожидаясь ответа, он развернулся на каблуках и широкими шагами вышел из хижины.

      Священница жестом указала на одежду, сложенную стопкой в углу, возле столика.

      – Сапоги твои стоят под столом. Все прочее мне, увы, пришлось сжечь. Особых нарядов здесь нет, но я уверена, ты подберешь себе что-нибудь.

      С этими словами она направилась к двери.

      – Сестра Эйлис! – окликнул Мэрик.

      Женщина остановилась на пороге, оглянулась, и Мэрик вдруг обнаружил, что не знает, что сказать.

      – На твоем месте я бы не заставляла Гарета ждать, – только и сказала она. И ушла.

      Мэрик вышел из хижины. При ярком свете дня лагерь куда больше походил на самую обычную деревню, где кипела повседневная жизнь. В ручье стирали на камнях одежду, на нескольких кострах посреди лагеря жарилась крольчатина, женщины, болтая без умолку, латали палатки, и повсюду, путаясь под ногами у старших, шныряли дети. На взгляд Мэрика, они были чересчур тощи и грязны, но такое зрелище не было в диковинку и в других селениях Ферелдена. Орлесианцев трудно было назвать добрыми господами. По всему было видно, что лагерь стоит здесь уже не первый месяц.

      Несколько мужчин разбойного вида, одетых по большей части в лохмотья, заметили Мэрика и открыто сверлили его холодными оценивающими взглядами. Превосходный кожаный доспех Логейна явно был в этом лагере исключением.

      Оглядевшись по сторонам, юноша без труда заметил самого Логейна: тот стоял неподалеку и разговаривал с каким-то рослым мужчиной. Судя по всему, это и был его отец. Этот человек тоже был облачен в кожаный доспех с заклепками, взгляд у него был такой же суровый и волосы – такие же черные, только поредевшие и на висках подернутые сединой. Пары секунд Мэрику хватило, чтобы понять, кто здесь главный. За всю жизнь он встречал немало таких людей – они были командирами в армии его матери, они видели смысл жизни в порядке и дисциплине. Странно, что такого человека ему довелось повстречать именно здесь.

      Логейн наконец-то заметил Мэрика, одиноко торчавшего посреди деловитой суеты лагеря, и качнул головой, указывая на него отцу. Во взгляде его было все то же неприкрытое подозрение, и Мэрик мог только гадать, что же он натворил с минувшей ночи, чтобы заслужить подобную враждебность.

      «Это потому, что ты лгал ему, и до сих пор лжешь, – напомнил он себе, – а еще потому, что ты ни на что не годный болван».

      Отец и сын шли по лагерю, а Мэрик стоял и внутренне ежился, чувствуя,