Кристалл Авроры. Анна Берсенева

вида этих крепких парней, даже от вида их водки, в которой поблескивали закатные искорки, ей почему-то стало веселее.

      – Зря, – заметил второй, фигурой подлиннее и поуже. – Нехорошо трезвому с пьяными.

      – Дак мы рази напиваться собираемся? – хохотнул первый. – Посидим для настроения, святое дело. Садись, не стесняйся, – кивнул он на место рядом с собой. – Тебя как звать?

      Он произнес эти «дак» и «рази» без всякой нарочитости. И уходить совсем не хотелось, и одиночество как-то сразу перестало пугать…

      – Нэла, – ответила она, садясь рядом с ним на брус.

      – Ишь ты! – хмыкнул второй. – Еврейка, что ли?

      – Почему? – удивилась Нэла.

      – Имя нерусское. А евреев тут полно же, – объяснил он. – Поездка бесплатная, конечно, набежали. Любят они на дармовщинку.

      – Ладно тебе, Петро, – укоризненно произнес широкий. – Жалко, что ли? Пускай плывут, ежели хотят. Батюшка говорит, апостол Павел тоже еврей был.

      Нэла сразу пожалела, что присела к этому полотенцу. Она никогда не слышала, чтобы кто-нибудь рассуждал о людях вот так, отдельно от себя, будто о каких-нибудь экзотических насекомых.

      – Имя у меня ничье, – зачем-то сказала она. – Родители его просто выдумали.

      Она вспомнила, как папа рассказывал, что мама хотела, чтобы родился сын и можно было дать ему какое-нибудь простое русское имя, а он, наоборот, ждал дочку и хотел дать ей имя необыкновенное; почему-то всех мужчин их семьи привлекали необычные женские имена. Они долго из-за этого спорили, а потом у них родились двойняшки, и они назвали сына Ваней, а для дочки в самом деле придумали имя, какого никогда и не слышали… Это воспоминание так ударило Нэле в сердце, что она чуть не заплакала. Оно совсем не соединялось с тем, что так неожиданно оказалось жизнью. Взрослой жизнью.

      «Я не хочу! – вздрогнув, подумала она. – Я… Зачем я из дому уехала?!»

      Взрослая жизнь расстилалась вокруг, как стремительно темнеющее море, и люди, встречающие Нэлу в этой жизни, не вызывали ни малейшей приязни.

      Она поднялась, чтобы уйти, но длинный быстро схватил ее за руку, усадил обратно и сказал:

      – Ну чё ты? Брезгуешь?

      – Нет, – машинально ответила Нэла.

      «Я совсем не умею вести себя с людьми, – подумала она. – Как же так?»

      И это тоже было с ней впервые – даже слов таких, «вести себя с людьми», не бывало прежде в ее мыслях. Она просто жила, и ей было легко, и ничего не надо было рассчитывать, потому что от людей, которые ее окружали, или просто встречались ей, или могли встретиться, невозможно было ожидать зла.

      А теперь и это изменилось, и, может быть, изменилось навсегда.

      Широкий взглянул на Нэлу – ей показалось, что он прочитал ее мысли, хотя это вряд ли могло быть так, он не производил впечатления проницательного человека – и протянул ей стакан с водкой, сказав:

      – Давай одним духом. Я после тебя. А то посуды больше нету.

      Водочный запах