Высота круга. Виктор Улин

поблизости увидеть мужа. Рядом спокойно сопел военный, внимательно рассматривая в бинокль затянутых белыми колготками танцовщиц – усы его приподнялись, обнажив слегка оттопыренную губу. Уловив Надин взгляд, он мгновенно опустил окуляры, словно захваченный за чем-то неприличным; он изо всех сил пытался понравиться своей незнакомой спутнице, но Надю это больше уже не волновало.

      Боже мой…– прозрение ударило в виски, едва на выбив из-под нее опору кресла. – Боже… Он же купил… купил меня на приглашение, шампанское и буше – провались оно все вместе – отвратительное современное буше с фальшивой глазурью вместо настоящего шоколада! Я делала вид для себя, что собираюсь заплатить, хотя платить было нечем, деньги остались в портфеле, и их там всего чуть-чуть – но я приняла подношения, согласилась с ценой, установленной им, хотя сама даже не знаю его имени…

      Ее прохватил озноб – словно ни с того ни с сего ее окатило холодным душем, вызвав судорогу в каждой клеточке.

      Господи… да что же это я делаю…

      Надя еще раз взглянула на соседа – тот смотрел на сцену, все еще чувствуя ее внимание и не смея поднять бинокль к голоногим балеринам.

      Музыка, меняясь незаметно, набирала зловещую мощь; из мелодии гибнущей любви она опять грозила перейти в свое страшное обращение, прорасти сквозь себя рассыпчатой черной темой всемогущего зла, от которого нет и не может быть спасения…

      Бежать отсюда, пока еще не поздно!..

      – Дайте… пожалуйста… мой номерок! – не стесняясь своего деревянно клацающего шепота, пробормотала Надя. – Номерок мой дайте!

      Не сообразив, чего еще ждать от своей непонятной соседки и, вероятно, чисто механически выполняя просьбу, он загремел в кармане кителя и покорно протянул номерок. Надя судорожно выхватила его из пальцев, мгновенно ощутив омерзительное тепло, впитанное металлом от чужого мужского тела – и под всплески возмущенного шепота, спотыкаясь о выставленные ноги, боком вытиснулась в проход, не оглядываясь взбежала наверх, выскользнула из зала и, прислонившись к равнодушной, холодной стене, перевела дыхание.

      В пустом фойе звенела черная тишина, лишь слегка разбавленная глухо доносящейся музыкой; гардеробщица читала книжку, укрывшись под маленькой золотой лампой в затхлой темноте, дышащей спертой сыростью чужих сапог. Надя брезгливо, двумя пальцами, подала ей номерок – ничего не спросив, та ревматически зашаркала в мрачных ущельях между вешалок и через минуту положила перед Надей нечто тяжелое, блеснувшее под слабым светом желтыми звездами и снежно белым диском фуражки.

      – Да не то, не то…– сдерживая неизвестно откуда подступившую тошноту, махнула руками Надя. – Там еще есть… Пальто бордовое. Желтая вязаная шапка. И еще портфель.

      Гардеробщица недовольно брюзжала, опять сердито роясь впотьмах, потом со всей тяжестью невыразимой злости обрушила вещи на барьер – дергаясь в узлах вдруг перепутавшихся рукавов, Надя поспешно натянула пальто,