Отчаянная. Алина Углицкая

такому повороту событий или готовиться к новой борьбе. Кажется, в последнее время вся ее жизнь превратилась в череду сражений с самой собой и с окружающим миром. Потом села и растерянно огляделась.

      – Откуда он знает? – прошептала она непослушными губами, не ожидая услышать ответ.

      – Знает – что? – переспросил Рубан, что-то помечая в планшете.

      – Из какого я Города… Этой информации нет в моем досье, я это точно знаю.

      – Видимо, у командора есть свои источники информации. Все, хватит болтать, – он закончил делать пометки и раздраженно дернул ее за шиворот. – Шевелись!

      Послав ему яростный взгляд, Кира поднялась.

      Что ж, один мужчина, хоть и такой пугающий, это лучше, чем пара сотен оголодавших без женщин старателей. С одним она как-нибудь справится. В конце концов, справлялась же до сих пор!

      Послав Рубану кривую гримасу, Кира встала и отряхнула одежду.

      ***

      Выйдя из зала, Хорган несколько минут стоял в коридоре, пытаясь справиться с охватившим его волнением. Потом быстрым шагом направился в кабинет. Его пульс тревожным набатом стучал в висках, перекрывая все другие шумы, кроме стука собственного сердца. И все, чего сейчас он хотел – это укрыться от чужих глаз и побыть одному.

      Там, в зале, когда он заглянул в глаза той девчонке, ему показалось, что он заглянул в глаза своей бездне. Он увидел в них то, чего ему не стоило видеть. То, что давно и прочно похоронил в глубине своей памяти.

      Или думал, что похоронил.

      Девушка. Интуиция не подвела. Он действительно был с ней знаком, точнее, с той, кто была на нее очень похожа…

      Майя…

      Он не заметил, как произнес это имя вслух. Сначала шепотом, пробуя его звучание на вкус. Потом чуть громче, перекатывая на языке и чувствуя, как по телу до самых кончиков пальцев пробегает нервная дрожь.

      Майя…

      Всего два коротких, непритязательных слога.

      Но они отозвались внутри глухой болью. Будто кто-то сковырнул старую рану, уже успевшую зарубцеваться. И снова, как и много лет назад, ему захотелось разорвать свою грудь, чтобы выпустить эту боль на свободу…

      Сколько лет он не позволял себе даже думать о ней?

      Его русоволосая, смешливая майская девочка с сумасшедшинкой в зеленых глазах. Такой он ее запомнил.

      У той, в зале, глаза тоже зеленые, но другие. Опасные. Взгляд настороженный, дерзкий. Это взгляд дикой пантеры, готовой защищать свою жизнь до конца. В ней словно горит огонь – неукротимое, жгучее пламя, которое уничтожит любого, кто решит его приручить.

      А у его Майи в глазах плескалось бескрайнее море, такое, каким он его всегда представлял. Спокойное и безмятежное. В ней не было дерзости, не было непокорства. Она была мягкой, послушной и ласковой девочкой. Его половинкой…

      Если только у дерранга вообще может быть половинка.

      Закрывшись в кабинете, он первым делом открыл бар и, не задумываясь, плеснул себе в бокал щедрую порцию коньяка.

      Напиток стоял здесь уже так давно, что плечики бутылки покрылись слоем пыли. Это был настоящий коньяк, доставленный с Земли.