Ноша. Татьяна Нелюбина

хоть и не была готова на подвиги, но всё же перемыла посуду под вялые протесты «да ладно… да брось… да не надо…»

      Митька, молодец, мне помогал, улицу перед дверью подметал, окурки щёткой собирал в кучку.

      Удивлялся туману.

      Вчера, когда я и Аксель возвращались домой, мы месяц видели, тоненький, жёлтый, в сказочном ореоле – так месяц в детских книжках рисуют.

      А сегодня ничего не видели, туман всё скрадывал. Только огоньки расплывались, трепетали на балконах и окнах – многие уже гирлянды повесили, а у нас руки ещё не дошли.

      – Руки? – удивился Митька. – Не дошли? Руки не ходят.

      Мы остановились на мосту – в тумане под нами плыла электричка.

      – Электрички не плавают.

      – А эта – плывёт.

      В никуда уплывает. В беловатость белёсую. Ничего там, впереди, нет. Город исчез.

      Густые леса подступили. А мы… Но Митька не купился на мои фантазии:

      – Там дома, я точно знаю.

      – А помечтать?

      А вот фигушки.

      – Пошли, – сказал Аксель. – Нам завтра рано вставать.

      Митя всхлипнул. Но заверил стоически:

      – Я не буду плакать.

      – Конечно, не будешь, ты у нас молодец.

      – А когда я у вас надолго останусь?

      – Там посмотрим. С мамой и папой поговорим.

      – Хорошо, я поговорю. – Митька зажмурился. Весь в слезах и соплях уткнулся в мои колени.

      Аксель

      Вчерашний туман инеем обернулся. Мёрзлые испарения, сырость в воздухе стали кристаллами. Кристаллы инея, если внимательно поглядеть, приняли форму шестиугольных призм. Завораживающие. Иней облепил деревья, траву, крыши, зимой повеяло. В моём детстве зима была снежная. Люблю зиму. Повезет, к рождеству снег выпадет. А вдруг повезёт. Людмила говорит, радостные люди дольше живут. Что мне мешает радоваться. Радуйся. Деревья стоят в инее, красота. В Австрии крайне правые провалились, ура. Во Франции пока ничего неясно, но Оланд не будет переизбираться. Придётся Мамочке без него отстаивать демократические ценности. Если её переизберут. Я надеюсь, что переизберут. Она из наших, из гэдээровских. Отец был священником. Мой был пацаном, когда его на фронт заграбастали. Был в российском плену. Вернулся домой убеждённым социалистом, о русских вспоминал с любовью и благодарностью. С чистосердечной. Перевёз дочь и жену из Западного сектора в Восточный, который в 1949 сделался ГДР. Вступил в партию, строил новое общество.

      О его крахе уже не узнал, мы похоронили отца в 1981. Мама умерла в 1988.

      Мама мне часто снится. Она обнимает светловолосого мальчугана. Я кричу ей: «Мама, это не я, это чужой мальчик, не обнимай, это не я!» И просыпаюсь.

      Людмила

      Я заглянула в последний Шпигель – должна же я знать, о чём супруг думает. Он перестал думать своей головой, он, сам того не ведая, придерживается общественного мнения. А что ему ещё остаётся? Журналисты перестали снабжать информацией, они формируют мнение.

      На автобусной остановке под нашим балконом – огромный плакат:

      DIR

      DEINE

      MEINUNG!

      Реклама