Доля ангелов (сборник). Дмитрий Исакжанов

– играет глубинными красками. Сняв на ее берегу с себя все одежды, я ступил однажды в ее прошлое: «Жалеешь, что тогда все так получилось?». И словно с размаху уперся в разбухшую осклизлую дверь: «Да нет. Ну, было и было».

      Ступил в ее прошлое, как в мутную, затхлую воду.

      – Что волнует, что вздымает и опускает грудь, дышащую во сне? Что управляет приливами и отливами её любви и гнева? Вообще, в нас, что гонит волны к берегу и прочь от него и посылает ветер то в грудь, то в спину, то окрыляя, то бросая нас на землю, как птицу? Кто, незримый, восходя в зенит и спускаясь к надиру, увлекает ток жизни за собою, как жениха, и отвергает его со смехом? Зажигает с вечера свет и ждет до зари, не отводя сердца от дверей? Молится на Луну и, зная запретное имя, поднимается в воздух и уносится прочь, кто?

      – Знать того не дано, спи. Догонят, но не вернут. Не дело живущих светом знать тайные циклы, скрытые движения, незримые притяжения. Сила гравитации поднимает за волосы из постелей живущих по ночам, а Господь – не знает пятниц и суббот. Закрой свои глаза – чувствуешь? Все время кто-то рядом: тень моя, между мною и матерью; он, искусивший и увлекший потом играть в другую комнату – вот, звенит их смех!.. Кто-то еще? Кто-то еще… Кто управляет приливами и отливами гнева, любви…

      Чувствую, как кровь во мне поднимается к голове и стекает в икры.

      «+7 999…..

      Я на виласипеде каталась. Знакомава встретила, он катался»

      «+7 888…..

      Он катался в два часа ночи?»

      «+7 999…..

      Да. А позже ты уже спал»

      Трогательная забота. Как мерзко. Как мерзко спрашивать, как мерзко узнавать!

      Первая ночь, когда я понял, что она изменяет мне, – я запомнил ее наизусть, как длинную, отчаянную и прекрасную поэму. Утром, не спавший, обалделый, я чуть свет вышел из дому и пошел. Бесцельно, по дорожкам, в парк. Телефон все так же молчал. По пути мне все попадались битые бутылки, использованные презервативы, сигаретные пачки. Господи, сколько тут этих презервативов! Такое впечатление, что ночью половина города выходит в парк, чтобы совокупиться в ближайших кустах. Задумавшись, я шел все быстрее, разгонялся и вот – полетел. Я летел, размахивая руками, облетал мусорные кучи, и в голове пульсировала, стучала молотом мысль: «изменила, изменила, изменила!». Я остановился, чтобы перевести дух и утишить этот вопль в голове, и в наступившей тишине вдруг отчетливо и спокойно подумал: «А ведь она действительно этой ночью спала с кем-то…». Холодно, как прозектер, я представил себе ее острые колени, пот, хлюпанье. Возня, трусы на полу. Зачем-то в усмешке скривил губы…

      А может быть, нет? Может, правда, как идиотка, визжа от радости, она крутила педали, а потом, пошатываясь, ноги на-раскоряку, пошла спать? И дрыхнет сейчас, и будет дрыхнуть до четырех? Она теперь просыпается поздно… Я помню ее дыхание во сне: смрадное, тяжелое, как у старухи. Как мало мы с ней разговаривали… А о чем? Как мучительно было писать ей поначалу: будто примеряешься загукать с младенцем. Бэтси, увидев