Песни сирены (сборник). Вениамин Агеев

Харона, чем на приветливого чичероне. Да и ещё по одной причине мой новый друг больше тянул на сравнение с Хароном – тот, как известно, перевозил путников лишь в одну сторону. То же самое можно сказать касательно многих усвоенных мною с подачи Лёни привычек – отделаться от них впоследствии оказалось невозможно, хотя не все они были объективно полезны для отношений с другими людьми и к тому же подтачивали привычные стереотипы. Между тем, жить, опираясь на какие-то шаблонные моральные критерии – пусть даже настолько иррациональные, что их с полным основанием можно считать за предрассудки, – всё-таки проще, чем, лишив себя всякой опоры, выходить за рамки готовых клише и полагаться только на рациональные суждения. Уж в чём в чём, а в этом я готов дать свидетельство кому угодно, причём, что называется, из первых рук. Когда вам говорят, что нравственный потенциал образа кормящей женщины с младенцем на руках по сути идентичен потенциалу образа мухи, откладывающей яйца на наиболее лакомый для её личинок участок коровьей лепёшки, то это поначалу шокирует, хотя бы вы и не находили ни одного веского довода для опровержения. Соловьёв обладал одним из тех качеств, ценность которых крайне амбивалентна, – смелостью суждений. Это качество, незаменимое для выдающегося учёного, может сыграть злую шутку с обывателем. Некоторое внутреннее сходство между мной и Лёней, безусловно, сказалось уже при первой встрече, иначе мы не смогли бы так сразу и так свободно начать говорить друг с другом, но если я в общем и целом был вполне продуктом среды обитания, то Соловьёв выступал в роли демона-искусителя. В числе мер, предпринимаемых Лёней для моей эмансипации, были хождения по всевозможным лекциям, из тех, которые он находил интересными, главным образом, по вопросам психологии и психиатрии – как в нашем институте, так и вне его. Так я попал на учебное занятие довольно известного специалиста по сексологии, некоего Васнецова. Вот его-то тезисы – довольно остроумные, хотя и спорные – я и собираюсь здесь привести. Не имея возможности гарантировать дословной достоверности, я всё же могу ручаться за общий смысл. Кстати, замечу, что Лёня заранее охарактеризовал сексолога как «человека, не расположенного к поклонению идолам». Это подтвердилось уже после нескольких вводных фраз, когда профессор спросил:

      – Кто из вас слышал о «Камасутре»?

      Лекция предназначалась для студентов, поэтому вопрос вызвал некоторое смущение и замешательство в юной аудитории, но после того как более решительные подняли руки вверх, а более робкие к ним постепенно присоединились, то оказалось, что о древнеиндийском трактате знают почти все.

      – А кто из вас прочёл «Камасутру»? – вновь спросил сексолог.

      На этот раз «лес рук», как называла это явление моя учительница по литературе, заметно поредел. Но хотя неосведомлённых оказалось теперь намного больше, чем осведомлённых, всё же примерно четвёртая часть присутствующих подтвердила свою эрудицию.

      – Так… У меня