Русский менталитет. Рашен – безбашен? За что русским можно простить любые недостатки. Александр Томчин

и она стала дефицитом. И вот наш мужик нес в руках две бутылки водки. Он упал, и одна бутылка разбилась. Ах, так! Да пропади оно пропадом! Тогда он берет вторую бутылку и сам колет ее об лед. Вот это – наш человек! «В мозгу у выпившего европейца преобладает левое полушарие, поэтому он, скорее всего, увалится в люлю. Нашего же брата русского мужика с его преобладающим правым, которое отвечает за творческий процесс, все время тянет на выдумки – заделать с товарищами тест-драйв, предварительно высадив задом забор; замутить что-нибудь этакое, выбросить деньги на ветер, ну или, совсем банально, устроить спор с последующим мордобитием», – размышляют в Интернете.

      Эмоциональность, неожиданность, иррациональность поведения, необузданность страстей у русских бросается в глаза иностранцам. Профессор Мясников живет в Москве, но он получил степень доктора медицины в США. Он проработал за рубежом шесть лет, и ему все время говорили: ты слишком русский, слишком эмоциональный, порывистый. Ставя диагноз больным, он руководствовался не только стандартами, но и собственной интуицией. Программист Сергей Ш. рассказывает о работе в американской фирме: «К нам относились доброжелательно, но называли «эти сумасшедшие русские». Мы слишком близко принимаем к сердцу все, что происходит». С другой стороны, оригинальность русского мышления может приводить к ценным результатам. Русские склонны жить не столько умом, сколько сердцем. Во многом русский человек мало меняется: сегодня он грешит – завтра кается, сегодня тоскует – завтра веселится, сегодня проклинает свою страну – завтра готов отдать за нее жизнь.

      До основанья – а зачем?

      Наш максимализм, склонность к крайностям в суждениях и поступках, темперамент, страстность, фанатическая нетерпимость отражаются на судьбе страны. Поскольку повседневная жизнь для русского человека неинтересна и неприемлема, он спешит ее улучшить. В нашей истории движение вперед всегда достигалось ценой огромных жертв, революций и гражданских войн, вплоть до потери государства и традиционных ценностей.

      В 1917 году многие стремились не просто к равенству и свободе, а без всяких ограничений. Нам пришлись по душе гордые слова «Интернационала»: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим, кто был никем – тот станет всем!» После Октября 1917 года люди взрывали церкви, а сейчас идет восстановление и строительство церквей. В постперестроечный период стали рушить советские памятники и старинные дома ради новостроек. Почему если у нас брались что-либо перестраивать, то вначале хотелось все разрушить? Ломать – не строить, много ума не надо. «До основанья» получалось всегда, «а затем» не выходило.

      Вскоре после революции английский писатель Г. Уэллс побывал в России и пришел к выводу: «Среди большевиков есть фанатики… Среди них есть и такие тупицы, которые способны отменить преподавание химии, если только не заверить их, что это «пролетарская» химия». При этом он видел, что в России есть