Катарсис. Наследие. Виталий Храмов

вовремя поданный жест или многозначное молчание на прямой вопрос. Люди могли очень долго «вариться», а «чирей» должен был созреть очень быстро и удален – вовремя. Так считал Пятый, торопя события из-за своей молодости и присущей ей нетерпеливости.

      А забытое право пайков? Уже несколько поколений людей не знает, что такое распределение продовольствия по норме и в зависимости от личного участия каждого. Да когда такое было? Так после Потопа и время было такое! Но сейчас же – не те дремучие времена! И это требование, чтобы даже женщины и дети приносили благо. Причем половые отношения не считаются. Своих подруг должен кормить тот, кто ее и «покрывает». Что за дичь?!

      Почему всех поголовно заставили стать воинами? Властитель принял их под свою защиту – вот пусть и защищает! У него, с Егерями, воинов столько же, сколько горожан!

      И вот, на закате, народ и пришел к командиру со справедливым вопросом – «доколе?». «Куда идем, за каким горьким хреном, и ты, юный Ал, часом умом не тронулся?»

      Но вместо того, чтобы успокоить народ, наплести им паутины сладкой лжи, закрыть им глазки пеленой полуправды, окружить их маревом полутонов, Гадкий Утенок стал задавать совсем странные вопросы:

      – Уважаемые, бедные и несчастные! – усмехнулся командир, сев на камень, поправляя свой длинный меч в наспинных ножнах, который уперся в землю. – Разве я вас заставлял вручать свои жизни в мое владение? А? Заставлял? Вы сами, на коленях, просили меня принять вас. Вручили свои жизни в мои руки. И теперь я – в своем праве! Ваши жизни – мои!

      – Мы – не твои рабы! – закричал кто-то из толпы.

      – Разве? – удивился Гадкий Утенок. – А я считаю – мои. Вы сами отдали себя мне. И куда идти, что делать и где умирать, решаю я. И если я скажу тебе, смело вякающий из-за женских спин, встать вон за тем камнем и умереть, то ты там встанешь и – умрешь!

      – Не будет такого! – кричит тот же голос.

      – Это кто такой смелый вякать? – кричит Стрелок. – А слабо́ нам лицо свое показать?

      – Нет, не слабо́! – мужик, бывший кожевник, проталкивается вперед, говоря на ходу. – Мы – не рабы твои. Мы просили твоей защиты, а не рабских пут. Почему мы идем в земли Змей? Ты обещал нас вывести, обещал защитить!

      Кожевник встал перед сидящим командиром, скрестив руки на груди. Его кожаный фартук был надет прямо поверх стеганой куртки. Вместо шлема у него была толстая стеганая шапочка, подпоясан он был веревкой, обернутой вокруг тела много раз. За пояс у него была заткнута дубина и кухонный нож, ножнами которому была грязная тряпка.

      – Почему ты ведешь нас к Змеям? – опять спросил кожевник.

      – Я вижу, у вас возникло непонимание, – вздохнул командир. – Что ж, попробую обозначить ваше положение еще раз. Я вам сказал, что я в вашем городе проездом. Так? Так. Я вам говорил, что мы – наемники и нас наняли для выполнения договора. Говорил? Вот! Я отказался вас принимать под свое право? Отказался. Вы настояли. А с чего вы решили, что я откажусь от своих целей ради вас? А?

      Гадкий Утенок встал, нависнув