Хроники Известного космоса (сборник). Ларри Нивен

на Кзанола задумчиво. Так свежеиспеченный студент-биолог разглядывает овечье сердце, перед тем как взяться за скальпель.

      – Гринберг, – спросил он, – почему ты это сделал?

      Кзанол не ответил.

      – Янски потерял оба глаза и бо́льшую часть лица. Кнудсен почти год будет калекой: ты рассек ему позвоночник. Вот этим. – Он вытащил дезинтегратор из ящика стола. – Почему? Ты думал, это поможет тебе стать властителем мира? Глупо. Это всего лишь ручное оружие.

      – Это даже не оружие, – сказал Кзанол, обнаружив, что ему несложно говорить по-английски, нужно только расслабиться, – это копательно-режущий или формопридающий инструмент. Всего-навсего.

      Мэсни уставился на него.

      – Гринберг, – прошептал он, словно боясь ответа, – кем ты себя считаешь?

      Кзанол попытался заговорить и едва не подавился. Сверхречь не подходила для человеческих голосовых связок.

      – Не Гринбергом, – выдавил он. – Не… э-э-э… рабом. Не человеком.

      – Тогда кем?

      Он затряс головой, потирая шею.

      – Хорошо. Как работает этот безобидный инструмент? – спросил Мэсни.

      – Нажимаешь кнопку, и луч срезает вещество с поверхности.

      – Я не это имел в виду.

      – Ну… он подавляет заряд электронов. Наверное, можно так сказать. Тогда то, что попадает под луч, самораспадается. Большие устройства мы используем для резки гор. – Голос упал до шепота. – Использовали.

      Кзанол справился с удушьем. Мэсни нахмурился.

      – Как долго ты пробыл под водой? – спросил Гарнер.

      – Думаю, от одного до двух миллиардов лет. Ваших или наших, они не слишком различаются.

      – Тогда твоя раса, вероятно, вымерла.

      – Да. – Кзанол смотрел на свои руки, словно не веря глазам. – Как… – В горле у него булькнуло. – Как, ради Силы, я попал в это тело? Гринберг считал, что это просто машина для телепатии!

      – Правильно, – кивнул Гарнер. – И ты все время, если так можно выразиться, пребывал в этом теле. Гринберг, память инопланетянина наложилась на твой мозг. Ты делал годами то же самое с дельфинами, но это никогда на тебя так не влияло. В чем же дело, Гринберг? Выскочи наружу!

      Раб в инвалидном кресле не предпринял никаких попыток убить себя.

      – Ты… – Кзанол-Гринберг сделал паузу, чтобы перевести слово, – беломяс. Ты презренный, гниющий, искалеченный беломяс с дефектными гениталиями. Перестань говорить мне, кто я! Я знаю, кто я!

      Он поглядел на свои руки. Слезинки, появившиеся в уголках глаз, сбежали, раздражая кожу щек, но лицо оставалось невыразительным, как у дебила.

      Гарнер смотрел на него с прищуром.

      – Ты считаешь себя этим, как его там, инопланетным чудовищем из открытого космоса? Чушь. Инопланетное чудовище валяется на первом этаже этого здания, и оно совершенно безобидно. Если сможем вытащить его обратно в нормальное время, оно назовет тебя самозванцем. Попозже я свожу тебя поглядеть на него. Часть сказанного тобою – правда. Я в самом деле старик. Но что такое… э-э… беломяс? – Он подчеркнул последнее слово.

      Кзанол