Париж слезам не верит. Ольга Елисеева

повторила нимало не смущенная Аграфена. – Я же вижу, вы весь зеленый. Поедемте. А не то вам сейчас опять станет плохо, и неизвестно, куда еще этот извозчик вас завезет. Завтра в газетах напишут, что в лесу нашли генеральский труп, и я буду по гроб жизни казниться, что бросила вас.

      Арсений сдался.

      – Вас не смущает, что вы едете на квартиру к холостому мужчине? – уже откинувшись на подушки, спросил он. – Трогай на Галерную!

      – Господи, да разве бы я поехала к женатому? – всплеснула руками Толстая. – У меня совершенно иное воспитание. Моя матушка, если хотите знать, была из старообрядцев, дочь заводчика Дурасова, несметно богатая. Я и креститься, как они, умею. – В подтверждение она осенила себя широким двуперстным знамением. – Так вот, матушка по своей вере отличалась исключительной строгостью…

      – Жаль, что ваша maman рано скончалась, – слабым голосом отозвался Закревский.

      – Откуда вы знаете? – поразилась Аграфена.

      – Заметно. Нож вы взяли?

      Толстая продемонстрировала платок, с завернутым в него предметом.

      – Вот уже приехали.

      Арсений настоял на том, чтобы самому заплатить извозчику.

      – Как хотите.

      Не без ее помощи он поднялся по лестнице на второй этаж, где заспанный денщик открыл дверь на настойчивый стук Аграфены.

      – Эй, ты, – цыкнула на него графиня. – Живо за доктором!

      Закревский слабо отмахнулся.

      – Это бесполезно. Не стоит. Он ничем не поможет.

      – Пусть придет, – потребовала капризная гостья. – Не разломится. А вы ложитесь на диван.

      Она огляделась по сторонам. Квартира явно не произвела на нее впечатления. Слепой, темный коридор. Три комнаты: кабинет, спальня, столовая. Чуланчик для денщика.

      – Бедненько вы живете, – протянула Аграфена.

      – Я не богат, – с достоинством оборвал ее Закревский.

      – А я богата, – простодушно отозвалась гостья. – И что? Не в деньгах счастье.

      После недавней истории с Петроханом генерал был готов поверить.

      – В чем же, по-вашему, счастье, Аграфена Федоровна?

      – Не знаю. – Толстая задумчиво глядела на улицу. День начинал сереть, на небе собирались тучи. – Некоторым его не положено.

      – Вы говорите странные вещи, мадемуазель. – Закревский впервые внимательно всмотрелся в ее нарочито беспечное лицо. – Сколько вам лет?

      – Восемнадцать. А вам?

      – Тридцать три.

      – Хорошая разница.

      – В каком смысле?

      – Ни в каком. – Она делано рассмеялась. – А скажите, неужели вам до сих пор хочется жить? При таких-то болях?

      – Кому же не хочется?

      – Многим, – уклончиво ответила гостья. – Зовите меня Груша.

      – Не могу, – развел руками генерал. – Мы с вами до сих пор не представлены. Вы явились ко мне в штаб без приглашения. Так делают только в крайних обстоятельствах, оправданных смертью кормильца и отсутствием родственников. Нас должны были представить хорошо знакомые люди. Представление