Путь к Босфору, или «Флейта» для «Императрицы». Юрий Иваниченко

числится? – указующий перст подполковника почти уткнулся в чёрный бушлат, не по-окопному вычищенный, с надраенными пуговицами и украшенный Георгиевским крестом.

      – Разрешите доложить?.. – попытался встрять Василий.

      – Ма-алчать, гардемарин Иванов! – резанул подполковник. – Старший по званию докладывает.

      – Дак чё докладывать? – с совсем неуставной простотой спросил старый служака. – Никак не числится, а воюет справно.

      – Никак? – вполне искренне удивился Рагимов. – А паёк? А довольствие? А наградной?

      Морщинистый лоб прапорщика покрылся испариной.

      – Так, ваше благородие, почитай что с сентября у нас в дивизёоне некомплект. Командира, и то не уберегли… Куска хлеба да полкотелка каши не найдём, что ли? А за про наградной, не скажу, только вы же с их высокоблагородием господином генералом из собственных рук Ваську-то награждали.

      Рагимов попытался вспомнить, было ли в заверенных им списках Ивановых, награждаемых кто по жизни, а кто и посмертно, звание гардемарин – и не вспомнил.

      – Докладывайте, гардемарин. С какого времени в дивизионе, как попали на фронт?

      – С 14 ноября. В 16.20 задержан часовым по подозрению в шпионаже и со старшим караульным доставлен к командиру дивизиона.

      Рагимов перевел взгляд на Петренко.

      – Почему подпоручик Литваков не доложил по команде?

      – Не могу знать, – честно признался прапорщик. – Не говорили их благородие.

      – А как полагаешь? – не по-уставному, да и не с командирской интонацией спросил у прапорщика Рагимов.

      Петренко, чутко уловив перемену и почувствовав, что нежданная гроза отодвигается, ответил тоже не совсем по-уставному:

      – Полагаю, побоялся господин подпоручик, что отнимут в другую какую часть… Парнишка-то сметливый оказался. А что в бою не теряется – так мы сами в тот же вечер и зауважили, когда германец стал к позициям пристреливаться.

      Рагимов вдруг обратил внимание, что гардемарин, стоя по-прежнему как положено по стойке «смирно», слегка шевелит губами, как будто проговаривает про себя какой-то текст. Не в порядке командирского замечания, а скорее из любопытства подполковник спросил:

      – Вы что, молитесь, гардемарин Иванов?

      – Никак нет, ваше благородие, – быстро ответил Василий. – Там ваши радисты немецкую морзянку перехватили. Важно…

      Из соседней комнаты реквизированного для нужд армии купеческого особняка, в котором размещался штаб полка, действительно доносился захлёбывающийся визг морзянки.

      – Что – важно? – спросил Рагимов; и только мгновением позже добавил: – Так вы что, немецкий «морзе» знаете?

      – Передислокация штурмгруппен… то есть штурмовой группы, выдвижение эскадрона улан… захват эшелона нумер… Простите, станцию не разобрал… А, нет, не называют, «станцион пункт зет» и всё.

      – Что, прямо так открытым текстом и передают? – поднял брови подполковник.

      – Никак нет, – ответил Василий, как