Оборотни тоже смертны. Алексей Щербаков

все. Но я по должности обязан знать. Мне доставили секретное письмо. Деревня большая. И полицаи у меня – украинцы. Националисты. Они для немцев надежнее местных. Наши-то, местные, по своей воле в бой не полезут, если их немцы не погонят. У них куража нет. Да и к чему им головы класть? А эти украинцы – дело другое. У них к москалям большая злоба. Они ведь до сих пор всех партизан называют «парашютистами». Дескать, это забрасывают диверсантов из Москвы. Вот меня и предупредили, чтобы я сдуру против Чигиря воевать не полез бы. Мало ли, вдруг узнаю, что они где-нибудь неподалеку, захочу выслужиться перед немцами – и двину своих людей.

      И вдруг Мельникова осенила идея.

      – А полицаи знают правду про Чигиря? Или, может, догадываются?

      – Не думаю. Я слышал их разговоры. Я ж говорю: многие из них – убежденные враги советской власти. Так что «большевисткие зверства» они воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Только сегодня Прокопенко, их командир, спрашивал меня, почему мы не идем на партизан. Он-то, кроме всего прочего, очень хочет сделать карьеру.

      – Ха, видимо, он никогда не видел настоящих партизан, – пробормотал Мельников. – Ага, понял! Мы как раз на партизан и пойдем!

      Мельников полез в свой рюкзак и извлек оттуда небольшой сверток. Там оказалась немецкая пилотка, нацистская кокарда, лейтенантские погоны и повязка с надписью «Schutzmannschaft».

      – Вот, ношу с собой в разведку на всякий случай. Запас не тяготит, а иногда сильно выручает. Гриша, снимай пилотку, надевай немецкую, цепляй повязку… А я пока погончики пришпандорю.

      – На камуфляжных куртках немцы вроде погоны не носят. Так нас в Москве учили, по крайней мере, – усомнился Григорий.

      – Да какая разница! Кто тут видел немцев в этих самых камуфляжных куртках? Их же носят всякие разведчики, парашютисты, а не тыловые крысы. Да и кто из полицаев зубрил немецкие уставы? А погоны придают авторитет. Перед офицерами вся эта сволочь очень тянется.

      До Еременко постепенно доходило.

      – То есть вы хотите…

      – Именно это и хотим. Поднимем их по тревоге и бросим на банду. Если все так, как вы говорите, они с радостью ринутся выслуживать милость фрицев. Пусть убивают друг друга. Конечно, после этого вам придется уходить с нами. Готовы на такое?

      – Готов. Да и выбора у меня нет. Если я откажусь, вряд ли вы меня оставите в живых.

      – Правильно вы все поняли.

      – А нас не раскроют? – усомнился старшина.

      – Я бывал в деревнях, занятых немцами, – и обманывал фрицев. А ты «шум», а не немец. И вообще твое дело – молчать в тряпочку, пока господин офицер говорит.

      – Ну, Серега! Мне уже сообщили, что ты псих. Но я так скажу: если ты и псих, то псих гениальный! – заключил старшина.

* * *

      Полицаи располагались в здании школы. Довольно быстро их удалось поднять и выстроить во дворе. Мельников с надменным видом прохаживался перед строем. Его массивная фигура вкупе с необычной формой производила впечатление. Для усиления эффекта он прорявкал несколько многосложных немецких ругательств.