Взгляд. Мушкетеры перестройки. 30 лет спустя. Евгений Додолев

Хрен его знает почему. Никогда не пользовался, и никого у меня там не было знакомых.

      Глянул на часы, до эфира полно времени.

      Звоню.

      На том конце томно алёкает мужской голос.

      Уточняю, «Времечко» ли. Ну да, говорят. Ну я и объясняю, что только что убили Листьева. Застрелили в подъезде. Мне такие со смехом: «Да что вы говорите. Этого просто не может быть». Я им говорю, что я на Петровке, только что вышел из дома 38, ребята… Они меня послали и бросили трубку. Эфир «Времечко» в тот вечер начался, естественно, с сообщения Новожёнова о гибели Листьева, и далее – его извинениями перед неким неизвестным, который позвонил им и которому они не поверили…

      – Какой версии убийства Влада отдаёшь предпочтение?

      – У меня нет никаких сомнений, что Листьев был убит из-за денег. Это – единственная причина. К тому же, именно об опасности для Листьева из-за сомнительных связей и сомнительных денег говорил шеф Петряковского. Нет никакой политики. Только бизнес. Точнее, неотъемлемая часть постсоветского бизнеса 90-х годов. Любой телевизионный канал – это огромные деньги. Первый – тем более. Сам по себе. Да к тому же в то время, когда невероятные по объему денежные потоки текли «в никуда», исчезая, практически бесконтрольно. А Листьев ещё влез и в рекламный рынок, который контролировался отнюдь не зайчиками. Кроме того, уже появилось понимание телевидения как информационного оружия. По-видимому, Листьев не устраивал все заинтересованные стороны. Нужно, чтобы вспомнил о Березовском? А я как раз не уверен в этом. Борис Абрамович был в состоянии договориться, повлиять и так далее. Тем более, его ближайший соратник Патрицикашвили уже стоял рядом с Листьевым. Вполне возможно, Березовский был в целом за смену руководителя Первого. Но убивать… Это сделал как раз тот, у кого возможности повлиять на ситуацию иначе просто не было.

      – Но а ты верил в искренность журналистов?

      – Не просто верил. Именно это и было причиной того, что я вообще пошел на телевидение. Работа на грани фола, экстрим, возможность говорить честно и открыто плюс кажущаяся легкость с которой телевидение делается, – всё это привлекало и в итоге привлекло.

      Тогда, в 1994-м окно возможностей ещё не было закрыто, так что я успел пролезть в щель, правда, единственным местом, куда оказалось возможным зайти с улицы был «Частный канал» Алексея Шахматова, а это, как тоже вскоре выяснилось, была совершенно не лучшая рекомендация, но главное же «заболеть».

      Правда, быстро понял, что надо учиться, учиться долго и отнюдь не безболезненно, но учителя были хорошие. Мария и Алексей Сонины, Евгения Головня, царствие ей небесное, изумительный человек и настоящая Учительница, Александр Гурнов, Дмитрий Медников, Володя Соловьёв (нет, не этот), многие, многие другие… Критерии, которыми я руководствовался, были как раз перечисленные: честность и пассионарность. И обязательно что-то новое. Что-то удалось сделать, как я думаю.

      – Твоё отношение к тезису: проект разработан был в недрах КГБ?

      – Иногда