Волчья тропа. Даха Тараторина

оставив влажную полоску через обе щеки и нос. Я завизжала и бросилась утираться, скосила на Серого один глаз…

      Серый сидел рядом и сосредоточенно краснел.

      Всё ещё глава 1

      А я всё о своём

      За печкой сумасшедше вопил сверчок, навевая дремоту и спокойствие. Любопытный месяц, прикрываясь листьями дубов, подглядывал в окошко, но непослушные лучи выдавали его в потрохами. В пятне лунного света плясала ночная бабочка, то прячась в полутьме, то снова вылетая на видное место, как нашкодившая девчонка, старающаяся незаметно прокрасться к лежанке. Деревья перешёптывались, приветствуя друг друга лёгкими касаниями. Сквозняк от приоткрытой двери делал дом уютнее, а не заставлял мёрзнуть.

      У входа, размазывая кровь по кривым доскам, лежал волк.

      Когда огромный сильный зверь выглядит беспомощным слепым котёнком, это страшно. Начинает казаться, что ничего незыблемого и вечного в мире нет. Не под чем будет спрятаться от дождя, потому что раскидистые кроны могут превратиться в облезлые ветки; нечем будет согревать дома, потому что огонь может потухнуть и не захотеть разгораться вновь; нечем будет напиться, потому что вода может стать песком у самого горла. Но когда этот беззащитный зверь – твой муж, твоя личная незыблемая стена и вечное крепкое плечо, сама жизнь начинает рушиться и горестный вой так и рвётся из горла.

      Я хотела перетащить зверя к печи, но побоялась даже тронуть. Волк хрипел, отплёвываясь кровью. Он перевернулся на бок на миг⁵ замер. Страшная судорога свела тело, волк начал вгрызаться в собственную плоть, словно выискивая огромную блоху, клочьями срывал шерсть, топтал ошмётки кожи.

      Я терпеть не могу момент превращения. Человека в зверя или обратно – не важно. Все одно мучительно. Серый просил меня отворачиваться, когда он перекидывается. Я тоже не горела желанием быть зрителем жуткого представления. Зажмурившись, закрыла уши ладонями. Не слишком плотно, чтобы слышать странно успокаивающий скрежет когтей по полу. Звериные поскуливания слишком медленно превращались в человеческие хрипы. Жутко смотреть, но не видеть ещё страшнее. Почему-то казалось, что в мучениях мужа виновата я. Стоило ему порезать палец, казалось, будто это я держала нож. Он злился – думалось, что из-за упрямства супруги. Нет, у меня нет чувства вины за несправедливость всего мира. Когда-то было, но я слишком давно повзрослела. Сомнительно, что струпья на теле юродивых – моя вина и я не отвожу стыдливо глаза при виде побирушек, умеючи давящих на жалость. Но стоило Серому приложиться о дверной косяк, хотелось самой вписаться в него лбом, чтоб не чувствовать себя… Не взятой в компанию что ли?

      Звуки стихли. Я открыла глаза. На полу, скорчившись, лежал голый мужчина. Крайне привлекательный голый мужчина, надо признать. Приятно, что мой. Я кинулась к Серому, попутно сдёргивая со скамьи покрывало, а другой, более циничной стороной прикидывая, так ли уж необходимо прикрывать столь аппетитные ягодицы. Всё-таки укрыла. А голову – на колени. Ему всегда нравилось так лежать. Теперь перетащить бы мужа на кровать,

5

Можно считать это метафорой. А можно расширить кругозор и узнать, что в одной секунде 1888102,236 мигов.