Секретная политика Сталина. Исповедь резидента. Георгий Агабеков

время допроса лучше развлечемся, чем по бумагам. Ну, прощай.

      – Прощай, – я положил трубку.

      Театр «Колизей». Большое круглое здание, вмещающее до 4000 человек. Оно было построено под цирк, но впоследствии переделано в театр. Весь состав суда, в том числе и я, собрался за кулисами. Я взглянул сквозь щель занавеси. Партер уже был заполнен публикой, но прибывали все новые партии профсоюзников. На эстраде стоял длинный стол, покрытый красным сукном. Комендант суда устанавливал на столе чернильные прибор, графин с водой и звонок. Направо от стола виднелась кафедра для прокурора. Налево были расставлены в одной из лож стулья для защитников. Вверху в ложе уже сидели подсудимые.

      Наконец, раздалась команда коменданта суда: «Встать. Суд идет», – и мы вышли из-за кулис. Все заняли свои места. Председатель суда Смирнов, маленького роста с изрытым оспой лицом и красноватым от чрезмерного злоупотребления спиртом носом, сел посередине между мной и женщиной. Он держит себя важно и, видимо, чувствует себя уверенно. Я в форме ГПУ, а женщина – член суда в кожаной тужурке. Направо от нас разместился прокурор, еще молодой человек с высохшим лицом и воспаленными красными глазами. Он – молодой коммунист, и данный процесс был первым серьезным делом, порученным ему партией. Он явно волновался. Налево сидели защитники. Видно, старые опытные юристы. Они держались очень спокойно. Безнадежно спокойно. Видимо, и им было известно, что весь этот суд – простая комедия и что приговор уже имеется наготове.

      Обвиняемых трое: заведующий исправдомом Махлин, областной прокурор Мадуев и один из следователей прокуратуры. Махлин, с крупными чертами лица, живыми энергичными глазами, коммунист, сидел уверенно и спокойно. Точно своим видом он старался показать суду и публике, что привлечение его к суду является очевидным недоразумением и вот суд все это выяснит, и он вновь займет свое прежнее положение. У Мадуева интеллигентное лицо. Старый юрист, стоявший всегда на страже законов, он сейчас чувствует себя смущенным, оказавшись перед судом. Причем он, видимо, хорошо не знает, в чем его обвиняют, ибо все предъявленные ему обвинения ни к какой статье закона не подходят. Держал себя Мадуев скромно и с достоинством. Следователь же несколько нервничал и поглядывал в сторону Мадуева, точно считал его все еще начальством и искал моральной поддержки. За подсудимыми стояли два конвоира с обнаженными револьверами.

      Публика, уже переполнившая зал, как видно, прочно уселась, ожидая интересного зрелища. Кое-где было слышно пощелкивание семечек.

      Из обвинительного акта, который нудным голосом прочитал председатель суда, было видно, что Махлин, занимая должность заведующего тюрьмой, возмутительно обращался с арестованными. Будучи сам коммунистом, он не переносил арестованных из бывших коммунистов и так издевался над ними, что один из них повесился в своей камере. Арестованных женщин он заставлял сожительствовать с ним, угрожая в случае отказа карцером и всеми тюремными карами. С тюремными деньгами и хозяйством он обращался, как со своей собственностью.

      Мадуев и следователь