По велению Чингисхана. Николай Лугинов

варящегося в котлах мяса: видимо, охота была удачной.

      Ожулун спустилась с коня и, едва передвигая онемевшие после долгой дороги в седле ноги, отошла в сторонку, присела на огромный валун, поросший ржавым мхом. Белые зубья горного хребта, будто гребень, широко растрепали солнечные золотые кудели, так напоминающие Ожулун пряди милого Джэсэгэя, который ждет ее где-то там, в Верхнем мире, в сонме Богов. Ему сейчас, наверное, все ведомо о прославленном сыне своем?

      «Бедный наш мальчик, – как это обычно с ней бывало, Ожулун начала мысленно обращаться к мужу, – с девяти лет, когда остался сиротой, по сей день, ровно тридцать три года, не знает он покоя, ни зимой, ни летом, ни днем, ни ночью, был пленен, ранен, десятки раз заглядывал в лицо смерти – все эти годы в степи шла охота за твоим первенцем, ласковым и тихим Тэмучином! И вот опять наш златокудрый мальчик ведет монголов против бесчисленных тумэнов алчущего гибели нашего врага! Но почему всесильные Боги неба бездонного, видящие всю Землю от конца до края, не вмешаются, не помогут несчастным, во тьме мечущимся людям, не выправят русло жизни?!»

      – Бабушка! – нарушил ее мысли звонкий голос.

      Вприпрыжку, не зная устали, бежал маленький Угэдэй. Ожулун, улыбнувшись ему, одновременно вздохнула, подумав о том, каково сейчас его старшим братьям, Джучи и Чагатаю, которых Тэмучин взял с собой.

      – Возьми, покушай, – внук заботливо протянул печень и сердце оленя, завернутые в тонкий слой брюшного сала. – Это мясо оленя, которого убил Тулуй.

      Следом подходил еще один внук, самый младший. Он изо всех сил сдерживался, стараясь не выказать охотничьей гордости.

      – Тулуй попал ему прямо в сердце! – продолжал восхвалять младшего брата Угэдэй.

      – Олень бежал вверх из оврага, а я спрятался в засаде, стою, затаился, а потом как выстрелю!.. И знаешь, он вот так, через голову кувыркнулся! – не выдержав, выпалил Тулуй, на едином дыхании и в азарте показал, как кувыркнулся олень.

      – Хорошие вы мои, бабушку прибежали порадовать, – Ожулун поцеловала внуков в пропахшие дымом макушки. – Сами кушайте такую вкуснятину!

      – Мы еще нажарим! – закричали наперебой мальчики.

      – Угостите бабушку Хайахсын, – подтолкнула их Ожулун к старой китаянке, которая, как всегда на постое, несмотря на усталость, собирала целительные травы и коренья, а за ней вьюном ходили девочки.

      Хайахсын давно уже стала для Ожулун не прислугой, а добрым другом, верным советчиком, родным человеком. Благодаря ей дети даже в ту пору, когда жили впроголодь, не знали болезней, росли сильными и крепкими. Любила она всех детей, как своих, но особенно выделяла Тэмучина, учила младших уважать его, старшего, прививала ему с малых лет манеры владыки. А уж когда залечивала своими настоями раны Тэмучина, то, видя подобострастную заботу ее, Ожулун иногда начинало казаться, будто это не она, а Хайахсын родила такого батыра!..

      – Иди сюда, Хайахсын, – окликнула Ожулун подругу, – посиди со мной.

      Хайахсын приблизилась, поставила корзину, полную