Тени сгущаются. Виктория Шваб

рассмеялся – легко и непринужденно, хотя кошка все же ощетинилась.

      – Ты меня неправильно поняла, – сказал он. Лайла залилась краской под цвет вина в бокале. У нее зачесались кулаки.

      – Приходи составить мне компанию, – попробовал он еще раз, – и я не выдам твою тайну.

      – И пусть вся команда думает, что ты спишь со мной?

      – Им это и в голову не придет. – Он махнул рукой. Лайла постаралась не обидеться. – И честное слово, мне от тебя нужно только удовольствие приятной беседы. Я тебе даже помогу с арнезийским.

      Лайла постучала пальцами по подлокотнику, раздумывая.

      – Ладно, – сказала она, встала и подошла к столу, где на стопке карт лежал ее нож. Ей вспомнилось, как легко Алукард отобрал его. – Но я хочу кое-что взамен.

      – Забавно. Мне казалось, я достаточно сделал для тебя: разрешил остаться на моем корабле, хотя ты лгунья, воровка и убийца. Но продолжай.

      – Магия, – произнесла она, убирая кинжал в ножны.

      Он приподнял украшенную сапфиром бровь.

      – Что именно?

      Она замолчала, подбирая слова.

      – Ты умеешь ее творить.

      – Ну и что?

      Лайла достала из кармана подарок Келла и положила на стол.

      – Научи меня.

      Чтобы освоиться в этом новом мире, первым делом надо выучить его настоящий язык.

      – Учитель из меня неважный, – вздохнул Алукард.

      – Зато я хорошая ученица.

      Алукард склонил голову, размышляя. Потом взял шкатулку Келла, отпер защелку, и шкатулка раскрылась у него на ладони.

      – Что ты хочешь узнать?

      Лайла вернулась в кресло, подалась вперед, уперлась локтями в колени.

      – Все.

V

      Арнезийское море

      Напевая про себя, Лайла пробиралась сквозь недра корабля.

      Время было позднее, «Ночной шпиль» уходил от обглоданного скелета «Медного вора». Тринадцать пиратов, которых она оставила в живых, скоро очнутся и обнаружат, что капитан мертв, а корабль ограблен. Они еще легко отделались: она могла бы перерезать им горло прямо по вытатуированным клинкам. Но Алукард потребовал пощадить их; он считал, что грабить и отпускать – намного интереснее.

      Вино и приятная компания разогрели ее, под ногами мягко покачивался корабль, отовсюду доносились звуки моря – самая лучшая колыбельная, о которой она всегда мечтала. Вот оно, настоящее счастье.

      В ушах прозвучал голос:

      «Уходи».

      Лайла узнала его – он шел не с моря, а с улиц Серого Лондона. Голос принадлежал ей самой, девчонке, какой она была столько лет. Отчаянной сорвиголовы, не доверявшей ничему и никому, кроме самой себя.

      «Уходи», – призывал голос. Но Лайла не хотела.

      И это пугало ее больше всего.

      Она тряхнула головой и вошла в свою каюту, напевая про Саруса. Мелодия была для нее как скорлупка, защищающая от невзгод, хотя за несколько месяцев, проведенных на своем корабле, она их так и не нашла. Строго говоря, она пока что не может называть этот корабль своим, но это ненадолго.

      Каюта