Приманка для моего убийцы. Лорет Энн Уайт

ее, когда она узнала о Джулии и Гарлане. Страшная, пугающая форма насилия, превратившая ее в зверя, над которым у нее не было контроля.

      – Спасибо.

      – Я вправду тебя ненавижу, – прошептала Тори. Слезы потоком текли по ее щекам. – Ты собирался меня ударить.

      Отец протянул к ней руку.

      – Иди сюда.

      Он обнял ее за плечи и постарался прижать к себе так, как делал это, когда она была маленькой. Дочь отпрянула, попыталась вырваться, но объятие стало только крепче. Он заставил ее принять его крепкие медвежьи объятия и не отпустил ее. Знакомый отцовский запах укрыл ее, пробуждая теплые воспоминания детства. И через несколько мгновений она почувствовала, как ее мышцы сдаются. По телу волной прошло рыдание.

      Отец поглаживал Тори по волосам и чуть покачивал, пока она плакала. И опять плакала. Пока у нее не кончились слезы. Тогда она просто прижалась к отцу и почувствовала себя так, как в детстве, когда она нуждалась в своем папе. Когда он мог укротить любое зло в ее мире. Когда она бежала в его объятия, стоило ему вернуться домой со службы, и он поднимал ее к самому потолку и кружил, кружил, кружил, и смеялся.

      Тори почувствовала влагу на своем лбу. И она с ужасом поняла, что ее большой папа-полицейский, детектив, ловивший убийц и отправлявший их в тюрьму, мужчина, который защищал ее всю жизнь, плакал. Ему было больно. Он был уязвим.

      Внутри у Тори все замерло.

      Пожалуй, это было самое пугающее ощущение из всех: она осознала, что ее отец может проиграть. Что он настолько же потерян, как и она.

      И болен.

      С ним происходило что-то ужасное. Тори слышала, как папа разговаривал по телефону с тетей Лу, но очень боялась спросить его, превратить это в реальность, дать ему понять, что она подслушивала.

      – Я тоже скучаю по ней, девочка моя. Господи, как же я по ней скучаю.

      Тори крепко закусила губу.

      Отец убрал волосы с ее лица, заглянул в глаза.

      – Я увезу тебя отсюда, согласна? – прошептал он. – Мы будем вдвоем, только ты и я. Уедем на выходные, на День благодарения. Мы сможем даже поесть индейки. Чтобы у нас остались новые воспоминания об отпуске. Если захотим, мы можем задержаться и дольше. О школе не беспокойся. Снова проведем какое-то время вместе. Уедем из города, прочь от этого дождя. Давай уедем завтра на рассвете, ладно? Я подготовлю грузовик и дом на колесах. – Он откашлялся. – Идем, я покормлю тебя ужином, и ты пойдешь спать. Завтра выезжаем рано. Я здесь все уберу.

      – Куда мы поедем?

      – На ранчо Броукен-Бар, – пробормотал он ей в волосы.

* * *

      Коул тихонько открыл дверь и ступил в комнату отца. Его внимание мгновенно привлекло инвалидное кресло рядом с кроватью. Это был шок. Он понятия не имел, что его отец прикован к инвалидному креслу. Такое унижение не могло не убивать такого человека, как его отец. Человека, ходившего по этой земле, охотившегося в этих лесах, ловившего рыбу в ручьях и реках…

      Взгляд Коула переместился на капельницу и баллон с кислородом у стены, потом остановился на фигуре отца в кровати. Тот громко