Инкубья дочь. Жанна Лебедева

перьями обрасти, лишь бы подняться из низов хотя бы до золотой середины, Либерти единственный не притворялся ангелом, а действительно был им. Идеальный Ныряльщик. Живое воплощение идей и принципов Святого Ордена. Просто хороший парень.

      И теперь, стоя перед красноглазым, бледным Либерти, Чет абсолютно точно понимал, что не хочет убивать его. Даже в роли упыря. Он мысленно ругал себя за неуместные сантименты, но сосредоточиться не получалось. Понимая, что тянуть время бесконечно не выйдет, Чет судорожно искал вариант, за который можно зацепиться и отложить казнь. И вариант нашелся. Столь очевидный, что Ныряльщик даже обругал себя мысленно за тугодумие.

      – Слушай-ка, – обратился он к упырю. – Ты вообще помнишь, как прыгал в колодец, как выбрался оттуда?

      Вопрос поставил Либерти Эя в тупик. Он задумчиво закатил глаза и принялся вспоминать – усердно, старательно и безрезультатно. Наконец, признал поражение.

      – Нет. Помню прыжок, а потом… потом не помню ничего, – он прикрыл глаза, снова обратившись к памяти. – Что-то смутное было… звали меня будто… будто лежал я где-то в полной тишине…

      – Понятно все с тобой, – Чет задумчиво потер подбородок, взвесив все за и против, строго посмотрел на Белку. – В общем так: я упыря пока оставлю. Может, вспомнит чего интересного.

      – Ах! Спасибо! – у Белки даже дух от счастья захватило. Она не верила собственной удаче.

      – Погоди радоваться, – остудил ее пыл Ныряльщик. – В дом его приглашать нельзя ни под каким предлогом, поняла? Как бы ни просился, как бы ни умалял и ни соблазнял. Он упырь, не забывай об этом.

      – Так куда ж мне его… – начала было Белка, на что Чет резко заявил.

      – В погреб под замок – и точка! Кормить будешь сырым мясом с кровью, поняла?

      – Как же так – сырым? У меня ведь и пироги и суп.

      – Пироги с супом оставь себе. И мне. Нам с Вафлей. Пойми ты, он упырь, и у него жажда, а не голод! Кровавая жажда. Свежатинка его успокоит, а пироги вкупе с твоими девчачьими красотами последнего ума лишат.

      Чет настроился на длинную и очень суровую нотацию, повторить которую до пущей доходчивости планировал два раза, но в разговор вмешался упырь. Похоже, света хватило ненадолго, и темная сущность вновь взяла верх над несчастной душой Либерти Эя. Резко поменявшись в лице, он кровожадно оскалился и принялся нести всякий упыриный бред. Ему явно хотелось крови и плотских утех. И если постыдные живописания похотливых изощрений относились к Белке, то все угрозы кровавой расправой адресовались персонально Чету.

      – Ну ты и скотина, Либ! – сложив руки на груди, с укором произнес тот. – Я тебе, можно сказать, жизнь спас, а ты вот так значит?

      – Прости, не знаю, что на меня нашло, – мгновенно просветлев взглядом, спохватился было Либерти Эй и опять озверел. – Да чтоб тебе лопнуть, чертов Зетта! Я сам тебя разорву, понял? На кусочки! И съем! А тебя красавица моя… – обратился уже к Белке, – а тебя… – и снова «вернулся». – Я заранее прошу прощения, милая дева. Предупреждаю, лучше заткните свои благочестивые