Цикута. Олег Минкевич

стала стаскивать с себя валенки; сняв валенки, она принялась раскручивать портянки. Промозглый ветер, будто только этого и ждавший, тут же налетел на желтоватые, веснушчатые ноги с выпуклыми веточками синих вен.

      – Пойду я, – взяв в охапку снятые вещи, вымолвила старушка и ступила на ломкий прибрежный лёд; послышался треск, по поверхности пробежала роковая змейка надлома, и плоский кусок льдины стремительно соскользнул в реку, унося на себе бабу Нюру.

      Картина с уплывающей куда-то старушкой застыла; на экране образовался чёрный фон, сменившийся недовольной гримасой первого российского оппозиционера Дмитрия Пробойного, сидящего за белым столом с разболтанной ножкой.

      – Привет! В студии «Пробойный-Light» Дмитрий Пробойный, – отнюдь не приветственным тоном произнёс политик; возле него на столе стоял прямоугольный голубоватый аквариум, в котором пошевеливался шестиусый сом с звёздочками лучистых ресниц.

      – Ветрушкин – вор! – высунув голову из воды, напомнил сом.

      – Благодарю, коллега, – с приязнью отозвался Пробойный. Сом, моргнув, втянулся обратно, пустив несколько многозначительных пузырей. Пробойный устремил резкий оппозиционный взгляд в объектив видеокамеры. – Ну что, я чувствую, вас просто разрывает нетерпение, вы хотите получить ответы, и я вас прекрасно понимаю. Я слышу, о чём вы меня спрашиваете. Скажи нам, Пробойный, неужели это тот самый сом? Как же он оказался у тебя на столе? О каких цифрах он говорил? Сказал ли что-нибудь ещё? Ответь нам, Дмитрий, известно ли тебе, кто такой Ветрушкин? Действительно ли он вор? И зачем ты показал нам видео с бедной бабушкой? Не беспокойтесь, ребята, я отвечу на все ваши вопросы и начну прямо сейчас. – Пробойный отхлебнул из красного бумажного стаканчика с надписью «Ветрушкин – вор» и продолжил: – Отвечая на первый вопрос, скажу: да, это тот самый сом, о котором уже два дня рассуждает весь сознательный мир, исключая, разумеется, российские федеральные телеканалы. Что он говорящий, вы только что могли убедиться сами. Я думаю, он таким образом всех нас поприветствовал. К сожалению, вызнать у него что-либо новое пока не удалось, но мы надеемся, что одним Ветрушкиным он не ограничится. Как именно сом очутился у нас – на это, поймите правильно, мы ответить не можем. Здесь мы говорим только правду, но и у нас должны быть хоть какие-то профессиональные секреты. Скажу главное: мы не совершили никаких противозаконных действий. Вот чек, – Пробойный показал маленький кассовый талон, – доказывающий, что сом приобретён нами в соответствии с законодательством Российской Федерации. Послушайте, я зачитаю: сом речной, семь тысяч триста двадцать два грамма, две тысячи шестьсот тридцать семь рублей. М-да, дороговато, в прошлом году он обошёлся бы нам дешевле.

      Сом выглянул, моргнул реснитчатыми глазами и стал тихонько напевать грустную классическую мелодию, как бы сожалея о своей высокой стоимости.

      – Ну вот, ребята, – с живостью рассмеялся Пробойный, подтягивая до локтей закатанные рукава рубашки, – мы с вами стали свидетелями обновления: наш сом запел. Интересно бы узнать,