Музыка сердца. Оксана Чурюканова

это справедливо, но ты хочешь, чтобы я сдох? От боли, от жалости, от горя, от того, что ты не разговариваешь со мной, от того, что ты отрекся от меня?! ― он трепал кудри своего брата, хватал его за руки, но все было напрасно. ― Я страдаю, не веришь? Я добровольно унизил себя до приживала, ради тебя, для того, чтобы быть с тобой. Или всего этого недостаточно?

      – Нет, ― прошептал Карло, пряча глаза и вырываясь из рук брата.

      Риккардо заметил на столе исписанный листок бумаги:

      – Что это? Письмо? От кого?

      Взгляд Карло испугал его, в расширенных зрачках младшего брата бились боль и страдание. Нет… этого просто не может быть!

      – От нее? Откуда оно у тебя? Где она?

      – Не знаю, может быть, в Англии. Письмо привез Гендель.

      – Гендель?! И он разговаривал с тобой? Хотя, что я спрашиваю…

      Карло вновь отвернулся. От него больше невозможно было добиться ни слова. Риккардо заговорил тоном, каким обращаются к больному ребенку:

      – Хочешь, я останусь с тобой? Я могу держать тебя за руку, как раньше, помнишь, как ты держал меня, когда я… тогда… поранился.

      Не поворачиваясь, Карло покачал головой.

      – Хорошо, я уйду.

      Как только закрылась дверь, Карло поднял голову, вновь взял в руки листок. Провел по нему пальцами, повторяя движение ее пера. Она любит, она страдает. Но почему она так далеко?! Она сбежала, оставив его одного! Чего она испугалась? О господи, сколько вопросов, на которые он хотел и не мог найти ответа! И это добровольное заточение в чужом и холодном замке ее, такой хрупкой, прозрачной, любящей солнце и море… Невыносимо больно было думать об этом!

      Наедине с такими печальными мыслями Карло просидел до утра, не ложась и не зажигая свечей.

      Риккардо пытался избавиться от своего горя музыкой и вином. В состоянии, близком к помешательству, застал его мрачный Гендель.

      – Я разговаривал сегодня с вашим братом.

      – Вы украли у меня моего брата! Вы украли у меня брата, маэстро! Ваша музыка воздвигла между нами непреодолимую преграду.

      Гендель не слышал или не хотел слышать, он подошел к клавесину, ближе к Риккардо, и уставился в ноты:

      – Кто это написал? Играйте. Играйте же! Никаких излишеств? Не может быть. Это на вас не похоже! Превосходно! Но нужно поменять гармонию. Усильте мольбу. Понимаете? Подвиньтесь, подвиньтесь, ― Гендель отодвинул ошарашенного Риккардо и уселся рядом с ним. ― Ваш брат ― чудовище. Чудовище! Играйте. Играйте же! Здесь совсем слабо. Более резко. Надо взять аккорд и рискнуть на хроматизм ре-бемоль. Неплохо. Отлично! Кем он себя считает? Богом? Он уничтожил вас и хочет сделать то же самое со мной. Принесите мне остальные ноты. Чернила, перо и вина! Чего вы ждёте?

      Ошеломленный Риккардо вначале застыл столбом, а потом метнулся за требуемым. А гениальный маэстро уже занялся корректировкой его партитуры. Час, другой, третий они сидели вместе за одним инструментом, создавая поистине