Прощай, Германия!. Николай Прокудин

этого случая в одиночку Эдик в город почти целый месяц не выходил, только вместе с любимой, и то в крайнем случае, в основном в магазин за продуктами, крепко держа ее под руку. Но и по магазинам слоняться было неприятно, всюду толчея у полупустых прилавков. Главная цель населения – урвать хоть что-нибудь!

      Действительно, одним из самых больших потрясений после возвращения с войны стали очереди. Они были везде и всюду. За два года Эдуард совсем отвык от стояния в очередях и забыл, что это такое. Надо купить продукты – идешь в военторговский магазин или в афганский дукан, захотелось выпить – опять же топай в дукан, или на черный рынок, или в комнату к гражданским вольнягам. Везде тебе рады, быстро обслужат, только давай деньги. Первые дни службы в отсталом Афганистане Громобоев недоумевал: откуда все это есть в этой убогой стране? В дуканах можно было найти любой товар, какой только пожелаешь! А если его сегодня нет – закажи, и вскоре его привезут. Но почему в родном Отечестве ничего нет? Отчего эта богатая, великая и могучая держава столь равнодушна к чаяниям и нуждам своих граждан?

      Долгожданная Родина встретила возвращенца повальным дефицитом всего и очередями даже большими и протяженными, чем до отъезда на войну. Самые многолюдные толпы были за спиртным, порой у входа в магазин толкались несколько сотен жаждущих и страждущих мужчин и женщин. Народ ругался, проклинал правительство, коммунистов и торгашей. Больше всего доставалось новому вождю нации. И как только не называли зачинщика перестройки: Горбач, Горбатый, меченый, пятнистый, болтун, ботало, трепач, ученик комбайнера. Милиция пыталась управлять процессом, но от этого регулирования, наоборот, создавалась только еще более бестолковая толчея. Особо обидно было тем, кто, отстояв несколько часов, купив товар и выбираясь наружу, сквозь строй жаждущих, в этой толкучке ронял в толпе бутылку и разбивал ее вдребезги. Да, это было настоящее горе! Ведь продавали лишь одну или две бутылки в руки, чтобы на выходе не спекулировали…

      Эдик не мог себя пересилить и стоять в винных очередях, предпочитая переплатить спекулянтам, стоявшим за углом магазина, или ночным таксистам. Порою хотелось посетить с супругой хороший ресторан и оторваться по-купечески, с размахом, однако было уже не до кутежей, средства слишком быстро таяли…

      От навалившегося отчаяния спас друг Афоня, внезапно прилетевший в сырой сентябрьский Питер. Старшему лейтенанту редкостно повезло, замену прислали на месяц раньше срока, и он сразу помчался на малую родину кутить. Да в гости явился не один, а с другим приятелем-заменщиком, старлеем Игорьком Керимгаджиевым. Напарник Афанасьева был гремучей смесью казаха и представительницы народов Крайнего Севера: кряжистый, кривоногий, смуглолицый и скуластый, с глазами узкими, как щелочки. Громобоев в полку видел его лишь пару раз на совещаниях, ведь Игорь служил на дальней заставе, где-то на джелалабадской дороге.

      – Чего сидите дома, киснете? – накинулся на молодоженов Сашка. – Скоро заплесневеете