Магистр Твардовский. Юзеф Игнаций Крашевский

ты, – продолжал его товарищ с прежним ужасным смехом. – Припомни-ка, разве ты не звал кого-то на помощь, разве не сказал: «Спаси меня хоть сам дьявол?»

      – Да кто же ты?..

      – Тот, кого ты кликал, – хладнокровно отвечал черный, – я дьявол!

      Странная дрожь проняла Твардовского; капли холодного пота выступили на лбу. Напрасно хотел он поднять руку, чтобы перекреститься, напрасно хотел повернуть язык, чтобы произнести молитву, – и руки его как будто приросли к телу, и язык словно прирос во рту, как будто на них налегли пудовые гири.

      – Ну, что ж молчишь? Или ты мне не рад? Ведь если б не я, пропасть бы и тебе, и твоим деньгам; а что бы тогда сталось с женою? Ну, да мне немного надобно, очень немного! Денег мне не надобно, а душу твою стерегут молитвы жены и твои милостыни.

      – Так чего ты хочешь, чего?.. Говори скорее! – продолжал ободренный немного Твардовский.

      – Не торопись. Ведь ночь еще длинна, а у меня нет никакой работы.

      Тяжко вздохнул шляхтич, да что ж было делать с дьяволом, надо было слушаться. Они ехали шагом. Сивая кляча то и дело вздрагивала под бедным шляхтичем.

      – Бери, дьявол, что хочешь, только отпусти меня поскорее! – сказал наконец Твардовский.

      – Не спеши! К чему спешить… Корчма далеко – успеем еще; достанет времени.

      – Да чего ж ты хочешь от меня?

      – Об этом-то я и думаю теперь, – отвечал черный.

      Час от часу не легче Твардовскому… На сердце его налегла какая-то тяжесть, страх так оковал его, что он не чуял ничего: ни грома, который страшно грохотал над его головою, ни молнии, ни проливного дождя.

      – Не бойся, я не разорю тебя своей просьбой, – сказал, наконец, сатана со смехом, – вот, изволишь видеть, отдай мне то, что застанешь у себя дома, о чем не гадал, не думал, на что не рассчитывал. Отдай мне это, так и сам не разоришься, да и меня не введешь в убыток.

      – Что ж это такое?

      – А я почем знаю? – отвечал дьявол. – Это откроется после; мне ведь не надо многого…

      – Ну, согласен! – сказал Твардовский после минутного размышления. – Восемь месяцев, как я выехал из дома; что бы там могло быть нового?..

      – Согласен? – повторил с радостью сатана. – В самом деле, согласен?.. Ну, слово?..

      – Verbum.

      – Verbum nobile debet esse stabile, – досказал дьявол и с этими словами сдержал клячу Твардовского, велел ему остановиться и указал место под развесистым дубом, который стоял при дороге.

      Между тем буря все усиливалась; дождь лил сильнее.

      Когда они стали под дубом, черный конь дьявола исчез под ним, и он очутился на земле, принялся вынимать из кармана разные вещи, в числе которых Твардовский с ужасом увидел огарок свечки, сделанный из человечьего жира, длинный лист пергамента и перо. Все это было делом одной минуты. Бедный шляхтич сидел на лошади и с трепетом смотрел на эти приготовления. Дьявол потер свечу об ногу и зажег ее, потом сел под деревом и, положив пергамент на колено, принялся писать на нем договор. Через минуту он подал его шляхтичу. При бледном