Белые паруса. Екатерина Александровна Оленева

на высоком уровне. Команда, сработавшейся за долгие годы плаванья, жила мирно и дружно.

      К себе со стороны экипажа Айрис видела лишь уважение и предупредительность. Камеристка и горничная тоже ни разу не пожаловались на какие-либо неудобства.

      По мнению Айрис, погода стояла замечательная, но капитан Томпсон всё хмурился. Пару раз за обедом он даже обмолвился о том, как ему не нравится упорство восточного ветра.

      – А что с ним не так? – полюбопытствовала Айрис.

      – Во-первых, он мешает кораблю лечь на более благоприятный курс. Во-вторых, опасаюсь, как бы в дальнейшем нам не попасть с ним в полосу штиля. Этого может и не произойти, миледи, – поспешил заверить он, заметив, как Айрис недовольно сдвинула брови. – А если произойдёт, то лишь ближе к тропикам. Если к тому времени мы уже успеем войти в экваториальное течение, подобное досадное препятствие не сможет задержать нас в пути.

      – Рада это слышать. Полностью полагаюсь на ваши навыки.

      Это было правдой. Айрис придерживалась твердых убеждений, что не стоит лезть с указаниями к тем, кто в обсуждаемом вопросе разбирается лучше тебя.

      Продвижение вперёд с каждым новым днём, даже часом ощущалось всё явственнее. Теплее становился воздух. Вода в море, поначалу серая, маслянисто-коричневая, светлела. Небо поднималось выше.

      Вскоре, чтобы прогуляться по палубе, не нужно было кутаться в тёплую одежду. Залётный ветерок скорее ласкал тело, чем студил его.

      Приказав вынести для себя на палубу кресло, устроившись в тени тента, прикрывающего голову от палящих лучей солнца, Айрис погружалась в несвойственное для себя бездеятельное созерцание. Она часами просиживала, любуясь то природой, то людьми, иногда перенося открывающееся ей картины в альбом.

      В такие минуты душа её обретала покой. Широта просторов, яркость красок, прозрачный воздух, напоённый солью, приносили умиротворение, и она почти забывала о своей истинной цели.

      Казалось, ничто не сможет нарушить приятного однообразия морского путешествия.

      Очередной день с утра выдался солнечным и ясным, но ближе к вечеру погода испортилась.

      Усиливалась качка: корабль то ложился на левый бок, то медленно поднимался.

      У служанок из-за этой болтанки ужесточились приступы морской болезни.

      Элис, камеристка, обошедшаяся Айрис в просто баснословную сумму, корчилась на полу, взирая на кожаное ведро у кровати со смесью обожания и отвращения, трудно объяснимых в любой другой ситуации.

      Энни, горничная, сидела в другом углу каюты и истово молилась, сдавленно вскрикивая всякий раз, как корабль начинал клониться на борт.

      Поведение Энни раздражало. Айрис самой было жутко. Бесконечные причитания не способствовали уменьшению паники.

      – Может быть, вам лучше сесть в кресло? – предложила она служанке.

      – Нет, благодарю вас, миледи, – помотала головой Энни. – Здесь, на полу, я чувствую себя устойчивее,

      Элис в очередной раз застонала, держась за живот:

      – Да