Старик и море. Зеленые холмы Африки (сборник). Эрнест Хемингуэй

было все, что есть у нее, а не только воля и сообразительность».

      Он покойно уселся, прислонившись к дощатой обшивке, безропотно перенося мучившую его боль, а рыба все так же упорно плыла вперед, и лодка медленно двигалась по темной воде. Восточный ветер поднял небольшую волну.

      К полудню левая рука у старика совсем ожила.

      – Туго тебе теперь придется, рыба, – сказал он и передвинул бечеву на спине.

      Ему было хорошо, хотя боль и донимала его по-прежнему; только он не признавался себе в том, как ему больно.

      – В Бога я не верую, – сказал он. – Но я прочту десять раз «Отче наш» и столько же раз «Богородицу», чтобы поймать эту рыбу. Я дам обет отправиться на богомолье, если я ее и впрямь поймаю. Даю слово.

      Старик стал читать молитву. По временам он чувствовал себя таким усталым, что забывал слова, и тогда он старался читать как можно быстрее, чтобы слова выговаривались сами собой. «Богородицу» повторять легче, чем «Отче наш», – думал он.

      – Богородица Дева, радуйся, благодатная Мария, Господь с тобою. Благословенна ты в женах, и благословен плод чрева твоего, яко Спаса родила еси души наших. Аминь. – Потом он добавил: – Пресвятая Богородица, помолись, чтобы рыба умерла. Хотя она и очень замечательная.

      Прочтя молитву и почувствовав себя куда лучше, хотя боль нисколько не уменьшилась, а может быть, даже стала сильнее, он прислонился к обшивке носа и начал машинально упражнять пальцы левой руки. Солнце жгло, ветерок потихоньку усиливался.

      – Пожалуй, стоит опять наживить маленькую удочку, – сказал старик. – Если рыба не всплывет и в эту ночь, мне нужно будет снова поесть, да и воды в бутылке осталось совсем немного. Не думаю, что здесь можно поймать что-нибудь, кроме макрели. Но если ее съесть сразу, она не так уж противна. Хорошо бы ночью ко мне в лодку попалась летучая рыба. Но у меня нет света, которым я мог бы ее заманить. Сырая летучая рыба – отличная еда, и потрошить ее не надо. А мне теперь надо беречь силы. Ведь не знал же я, Господи, что она такая большая!.. Но я ее все равно одолею, – сказал он. – При всей ее величине и при всем ее великолепии.

      «Хоть это и несправедливо, – прибавил он мысленно, – но я докажу ей, на что способен человек и что он может вынести».

      – Я ведь говорил мальчику, что я необыкновенный старик, – сказал он. – Теперь пришла пора это доказать.

      Он доказывал это уже тысячу раз. Ну так что ж? Теперь приходится доказывать это снова. Каждый раз счет начинается сызнова; поэтому когда он что-нибудь делал, никогда не вспоминал о прошлом.

      «Хотел бы я, чтобы она заснула, тогда и я смогу заснуть и увидеть во сне львов, – подумал он. – Почему львы – это самое лучшее, что у меня осталось?

      Не надо думать, старик, – сказал он себе. – Отдохни тихонько, прислонясь к доскам, и ни о чем не думай. Она сейчас трудится. Ты же пока трудись как можно меньше».

      Солнце клонилось к закату, а лодка все плыла и плыла, медленно и неуклонно. Восточный ветерок подгонял ее, и старик тихонько покачивался на невысоких